Анна Ветлугина - Бах

Во времена Баха археологические раскопки не производились, и никто не знал, когда люди впервые заселили эти места. Но в 1990-х годах, при постройке ничем не примечательного автобана, случайно нашли целых 56 первобытных топоров. Их возраст оценили более чем в сто тысяч лет. Холм, на котором стоит современный город, называется Цельтберг. Он буквально нашпигован захоронениями бронзового века. Название «Аюнебург» впервые упоминается в средневековой летописи от 13 августа 956 года. Оттон I, император Священной Римской империи, приказал построить там монастырь Святого Михаэля. Тот самый, куда стремился Бах со своим товарищем.

Помимо монастыря Аюнебург славился своими солеварнями. По легенде, залежи соли впервые обнаружил некий охотник, подстреливший кабана, купающегося в озере. Вытащив тушу из воды, он повесил сушиться свою одежду. Через некоторое время на ней выступили кристаллы. Тогда стрелок вернулся к водоему и попробовал воду на вкус. Вскоре началась добыча ценного минерала, а благодарный охотник сохранил кабанью кость, ее можно увидеть в музее по сей день.

…После долгих скитаний Бах и Эрдман добрались до Люнебурга. В монастырской школе им пришлось выдержать экзамен. На нем выяснилась неприятная истина: оба подростка совершенно не владели новомодным «фигуральным» стилем. Стало быть, вовсе не годились в качестве композиторов. Согласно обещанию, их зачислили в хор дискантами, отметив попутно красивый голос Себастьяна.

Эрдмайа композиторское непризнание не особенно расстроило. Музыка не являлась для него всей жизнью. Позднее он получил юридическое образование и стал советником (обер-аудитором) русского императора Петра I.

В Люнебурге вокальные умения Эрдмана тоже пришлись ко двору. Обоим юношам назначили ставку за богослужение, а также венчание или отпевание — двенадцать крейцеров. Это составляло среднюю зарплату профессионального хориста. В частности, оклад певчих в Михаэлыиуле колебался от четырех крейцеров до одного талера. Известный венгерский баховед Янош Хаммершлаг приводит в своей книге «Если бы Бах вел дневник» хоровые списки с суммами выплат. Вот как они выглядят.

Сопрано:

Кох (старший) — 1 талер

Шмидт — 12 крейцеров

Эрдман — 12 крейцеров

Бах — 12 крейцеров

Фогель — 8 крейцеров

Два дублера, на каждого по 4 крейцера

Альты:

Шмерзал — 16 крейцеров

Платт — 8 крейцеров

Шеен — 8 крейцеров Тенора:

Шлер, адъюнкт — 1 талер

Хохгезанг (младший) — 16 крейцеров

Хохгезанг (старший) — 12 крейцеров

Басы:

Франке, префект — 1 талер

Миттаг — 12 крейцеров

Двенадцать крейцеров… Мало это или много? Все зависело от количества семейных событий — свадеб и похорон. Торжественные богослужения с хором происходили только по воскресеньям и праздникам. Известен примерный общий доход юного Себастьяна за 1700 год. Он составил четырнадцать талеров, в то время как самый уважаемый из церковных пасторов получал не более ста. Совсем неплохо для молодого человека. К тому же ученикам полагался полный пансион.

Но Бах не чувствовал удовлетворения. Он никак не мог забыть их с Эрдманом композиторский провал. Будучи, однако, не возвышенным романтическим мечтателем, а практиком, приученным к труду, он немедленно начал восполнять пробелы в образовании.

Про безудержное переписывание чужих нот, приведшее в итоге к потере зрения, здесь уже упоминалось. Однако только «нотного» знакомства с мастерами Себастьяну не хватало. При малейшей возможности послушать какого-либо прославленного музыканта «вживую», Бах немедленно так и делал. Отправлялся в другой город, совершенно не думая, как начальство отреагирует на его отлучку.

Одна из любопытных историй про Баха, напечатанная еще в XVIII веке, что, по правде сказать, не является доказательством подлинности, повествует о таком путешествии [5].

«Иоганн Себастьян Бах, к которому вполне применимо изречение Горация nil oriturum alias, nil ortum tale [6], любил вспоминать происшествие, приключившееся с ним в юности во время одного из его музыкальных путешествий. Он учился в люнебургской школе, близ Гамбурга, а в Гамбурге в ту пору процветал очень сильный органист и композитор по имени Райнекке (И.А. Райнкен)» — так начинается эта история.

«Бах часто отправлялся туда ради того, чтобы послушать этого музыканта, и вот однажды, когда он задержался в Гамбурге дольше, чем могло позволить содержимое его кошелька, оказалось, что ко времени возвращения в Люнебург у него осталось всего несколько шиллингов. Не преодолев и половины обратного пути, он так проголодался, что не смог пройти мимо трактира, а от аппетитных запахов, доносившихся из кухни, положение его показалось ему в десять раз более горестным, чем до того. Погруженный в тягостные мысли о безутешности своей участи, он услышал вдруг скрип открывающегося окна: кто-то выбросил наружу, в кучу мусора, несколько селедочных голов, при виде которых у него, как у истого сына Тюрингии, что называется, слюнки изо рта потекли, и он недолго думая подобрал ниспосланное. Но — о чудо! — только начал он эти головы разламывать, как обнаружилось, что в каждой из них спрятано по одному датскому дукату! Находка эта позволила ему не только пополнить свою трапезу порцией отменного жаркого, но и безотлагательно предпринять еще одно паломничество в Гамбург, к г-ну Райнекке, на сей раз с гораздо большим комфортом. Примечательно, что неизвестный благодетель, который, вне всякого сомнения, подсматривал, стоя у окна, кому достанется его дар, не полюбопытствовал, кто такой этот счастливец и чем занимается».