Григорий Александров - Моя жена Любовь Орлова. Переписка на лезвии ножа

Любовное – от «Фея» – прозвище, данное Раневской Орловой.

Тогдашний начальник Главного управления по производству художественных фильмов.

Или сумма не была «санкционирована», или Бабочкин потребовал еще больше, но именно материальная неудовлетворенность, говорил Александров, заставила Бабочкина отказаться от роли.

В «киноревью» входило все, что снималось «внутри» картины: поющий романс Глинка, читающие стихи Пушкин и Маяковский, спорящие о «побасенках» двое Гоголей и пр.

Б. Тенин начал сниматься в роли режиссера вместо отказавшегося Бабочкина.

«Мосфильма», кем был в то время Александров. Трудно представить реакцию будущего автора фильма «Летят журавли» на всю эту «костюмную» возню, но, может, последняя окончательно убедила его в том, что пора завязывать с административной деятельностью и возвращаться к съемочной: спустя три года М. Калатозов снял «Заговор обреченных».

Его В. Лебедев-Кумач так и не осилил, и марш «Товарищ, товарищ…» написал С. Михалков.

Не знаем, что «насочиняли» авторы «Весны» для Обуховой, но то, что значилось в сценарии, заключалось лишь в том, что во время цыганского ревю в театре Обухова поет романс:

Что это сердце сильно так бьется,

Что за тревога волнует мне грудь,

Чей это голос в душе раздается,

Ночью томлюсь, не могу я заснуть.

А когда Надежда Андреевна божественно, как всегда, пела, героиня Орловой и ассистент режиссера обсуждали за кулисами, как разорваться между театром и студией. Обухову такое полузакадровое, полузакулисное пение, видимо, не устроило. Александров, правда, объясняет это ее ангиной, из-за которой Обухова посоветовала ему обратиться к внучке Л. Толстого, большому знатоку всего цыганского. И та будто подсказала и исполняемое в фильме «Тихо, все тихо…», и даже… «Заздравную песню», автором которой всегда считался И. Дунаевский… А сама Обухова предпочла, но целиком «закадровой», остаться в следующем фильме Александрова – «Встрече на Эльбе» и, не менее божественно, чем цыганский романс, спеть там «Тоску по Родине» Д. Шостаковича.

Письмо о второй серии «Ивана Грозного» написано Художественным руководителем «Мосфильма» Г. Александровым через 5 дней после того, как на торжествах в Доме кино по случаю присуждения очередных Сталинских премий, в том числе С. Эйзенштейну, за 1-ую серию «Ивана Грозного», последнего сразил жесточайший приступ инфаркта. Письмо адресовано в Кремлевку едва пришедшему в себя режиссеру.

В Политбюро, со Сталиным.

Во второй серии «Ивана Грозного».

На новую квартиру на Потылихе.

Заговор Е. Старицкой против Ивана с целью посадить на престол своего сына, Владимира.

Актриса театра им. Евг. Вахтангова, снимавшаяся в кино.

В «Весне» играла примадонну оперетты.

Муж Г. Жуковской – известный авиаконструктор А. Микулин.

Даты этих трех поздравлений можно соотнести с получением художником П. Вильямсом трех Сталинских премий за оформление постановок в Большом театре: в 1944 г. – за оперу «Вильгельм Телль», в 46-м – за балет «Золушка», в 47-м – за балет «Ромео и Джульетта». С Вильямсами Александров, а потом и Орлова были близки как ни с кем другим. Даже честь «открытия» Орловой Александров, в отличие от многих «очевидцев», приписывает художнику, порекомендовавшему посмотреть актрису в театре. В том же, 1933 году П. Вильямс пишет лучший, хотя и странный, с девочкой на переднем плане, жующей огурец, портрет Александрова, хранящийся в Третьяковке. А когда в 44-м московская оперетта предложила Орловой сыграть Марицу в постановке Г. Ярона, она прежде всего спросила Вильямса: берется ли он это оформить? И, может, потому, что «Марице», даже с Л. Орловой, Сталинская премия не грозила, и «Петичка» отнесся к предложению актрисы без энтузиазма, разговор о спектакле заглох.

Письмо написано из Чехословакии, где, за неимением больших съемочных площадей на «Мосфильме», снимались эпизоды «Весны». Одновременно группа проводила большую «культмассовую» работу с местным населением – встречи, концерты. Отсутствие на них Дунаевского – красы и гордости коллектива – бесило, видимо, режиссера. Хотя потом он был не рад, что в интервью одной не очень «красной» пражской газете композитор наговорил «лишнего».