Дежурства при дворе. – Екатерина II в домашней обстановке. – Ее рассказы. – Выходки Суворова. – Большие и малые выходы Екатерины II. – Жизнь императрицы в Царском Селе. – Игра в знамена. – Шутки пажей при дворе.
В обыкновенные дни наряжались на дежурство восемь пажей: четыре на половину государыни и четыре на половину наследника; но, так как наследник жил в Гатчине и только по праздникам приезжал в Петербург, то все восемь пажей были на половине императрицы. Должность наша состояла в следующем: у дверей кавалерской комнаты стояло по два пажа, два у входа в тронную и два у входа в бриллиантовую комнату. Когда велите князья Александр и Константин Павловичи и великие княжны Александра, Елена, Мария и Екатерина Павловны приходили поутру к императрице, что бывало ежедневно, мы открывали двери. У обеденного стола государыне служили два камерпажа, а пажи служили за теми особами, которые находились за столом императрицы. Обед был в два часа в бриллиантовой комнате. Не знаю, как прежде, но с 1793 года за столом государыни были ежедневно князь Зубов, А. С. Протасов [7], П. Б. Пассек [8]и гофмаршал князь Ф. С. Барятинский [9]. Часто приглашались графиня Скавронская [10], граф Зубов, граф и графиня Браницкие [11], граф Ангальт [12], княгиня Дашкова, граф Эстергази [13], М. Л. Кутузов, князь Юсупов [14], С. Л. Львов [15], граф Строганов [16], Кушелев [17], и другие. Граф Браницкий носил тогда еще польское платье. В дни совета приглашались к столу: граф Остерман [18], граф Безбородко [19], Стрекалов [20], граф Самойлов [21], граф Завадовский [22]. Стол был круглый; тогда кушанья все становились на стол, блюда все были покрыты крышками. Приглашенные все собирались в бриллиантовую комнату и ожидали выхода государыни. Пред выходом камердинер З. К. Зотов, отворив дверь, кричал: «крышки!» Сейчас крышки с блюд снимались, и входила государыня; за нею иногда калмычек и одна или две английские собачки. По правую руку государыни всегда сидела А. С. Протасова, возле нее князь Зубов; князь Барятинский против государыни, Пассек возле него. На стол ставились четыре золотые чаши, а иногда пред государынею ставили горшок русских щей, обернутый салфеткой и покрытый золотой крышкой, и она сама разливала. Государыня кушала на золотом приборе, прочие на серебре.
Государыня кушала очень тихо, обмакивала кусочки хлеба в соусе и кормила собачек. Разговор за столом был непринужденный, веселый, по большей части по-русски. Говорили, шутили, смеялись без всякого принуждения. Я помню, однажды зашла речь о русских песнях. *** сказал о какой-то совсем мало известной. Его заставили спеть несколько куплетов, и старик хриплым голосом затянул. Мы повыскакали за ширмы; нельзя было утерпеть, чтобы не хохотать, а смеяться было нельзя, даже по той маленькой причине, что мы и розги были в его команде. За столом не было никаких разговоров политических или даже о делах. Однажды зашла речь о Калиостро. Государыня изволила рассказывать, что этот фокусник взял у одного из придворных перстень и бросил его за окно. – «Помилуй, что ты делаешь?» – «Не беспокойтесь, – отвечал Калиостро, указывая на ездового, который на хромой лошади ковылял по площади, – прикажите остановить этого ездового, перстень у него на руке». Остановили ездового, и точно перстень был у него на пальце. Иногда государыня рассказывала о своем вояже. В Белоруссии, – говорила она, – назначен был обед в доме одного помещика. С большой дороги к дому вела длинная аллея. Вся эта аллея была усыпана свежими розами. Кто-то из свиты государыни хотел обратить на это ее внимание. «Ну, что ж, – отвечала императрица с ее небесною улыбкой: – эта почесть скорее для моих лошадей». Из обыкновенных обедов я помню один весьма замечательный.
По взятии Варшавы, славный Суворов прибыл ко двору. Ему отведен был Таврический дворец. Здесь, по обычаю своему, завесив все зеркала и лежа на соломе, принимал он корпус гвардейских офицеров.
Он приглашен был к столу императрицы. В тот же день приглашена была дочь его, графиня Зубова, с мужем. Все собрались в бриллиантовой комнате, где накрыт был стол и ожидали государыню. Суворов вбежал в комнату, подскочил, так сказать, к дочери [23], перекрестил ее, потом перекрестил ей живот (она была в тягости).
Тотчас вошла государыня и посадила героя возле себя по левую руку. Суворов был в парадном фельдмаршальском мундире, шитом по всем швам золотом, на нем были бриллиантовые знаки св. Андрея, бриллиантовый эполет и большой бриллиантовый бант на шляпе. Весь стол рассказывал он о штурме. Лестно отзывался он о своем дежурном генерале Исленьеве [24], который также был приглашен к столу. Исленьев был прекрасный мужчина в белом кавалерийском мундире, с Георгием на шее и Владимиром чрез плечо: другой ленты у него не было. Настоящий Эфестион нового Александра!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу