Фаина Раневская - Я – Фаина Раневская

Но зато там Раневская училась у Павлы Вульф, жила в ее доме, в ее семье – можно сказать, что она стала своей обожаемой учительнице ближе, чем родная дочь.

С тех пор Фаина Раневская и Павла Вульф не представляли свою жизнь друг без друга. Они прожили вместе тридцать лет и разъехались только в 1948 году, да и то вынужденно – семья Вульф получила квартиру в Москве на Хорошевском шоссе, а Раневская осталась жить в центре Москвы, чтобы быстрее добираться от театра до дома.

Новая фамилия стала для нее не просто сценическим псевдонимом, как это было у большинства артистов. Она ничего не любила делать наполовину, поэтому вскоре стала Раневской и по всем документам. С прошлым было покончено.

Почему она решила взять псевдоним? Возможно, просто ради благозвучности – это могла посоветовать ей Павла Вульф, немало натерпевшаяся из-за своей немецкой фамилии. А может быть из-за того, что быть родственницей эмигрировавших Фельдманов стало слишком опасно.

По поводу происхождения ее псевдонима тоже существует несколько версий. Сама она писала: «Раневской я стала прежде всего потому, что все роняла. У меня все валилось из рук». Некоторые ее знакомые рассказывали, что дело было в любви к Чехову и в том, что она чувствовала себя его землячкой и почти родственницей. Есть еще вариант, что кто-то из друзей сравнил Фаину с героиней пьесы, увидев, как ветер вырвал у нее из рук деньги, а она, глядя им вслед, говорит: «Как красиво они летят!»

Кстати, свой первый сезон в Крыму новоиспеченная Фаина Раневская открыла ролью Шарлоты в «Вишневом саде» Чехова. И именно эта роль стала ее первым большим успехом.

Именно он спасал их от голодной смерти. Раневская вспоминала: «С утра он появлялся с рюкзаком за спиной. В рюкзаке находились завернутые в газету маленькие рыбешки, называемые камсой. Был там и хлеб, если это месиво можно было назвать хлебом. Была и бутылочка с касторовым маслом, с трудом раздобытая им в аптеке. Рыбешек жарили в касторке…»

Однажды вечером 21 апреля 1921 года, когда Волошин был у них, на улице началась стрельба, и перепуганные женщины уговорили его остаться с ними на ночь. За эту ночь он написал одно из самых знаменитых и страшных своих стихотворений «Красная Пасха», прочитав которое, можно составить представление, что тогда творилось в Крыму, и в каких условиях жила Раневская.

В трудные годы «военного коммунизма», когда чувство голода было постоянным и привычным, одна дама пригласила Раневскую и нескольких других актеров послушать ее пьесу. Дама сообщила, что вслед за чтением пьесы будет сладкий чай с пирогом, после чего все приглашенные конечно же радостно собрались в ее доме.

Спустя много лет Раневская вспоминала эту «толстенькую, кругленькую женщину», читавшую им пьесу о Христе, гулявшем в Гефсиманском саду. Артисты делали вид, что слушают ее, но в комнате слишком сильно пахло свежим пирогом, чтобы они могли думать о пьесе или о чем-либо еще кроме еды.

«Я люто ненавидела авторшу; которая очень подробно, с длинными ремарками описывала времяпрепровождение младенца Христа, – писала в воспоминаниях Раневская. – Толстая, авторша во время чтения рыдала и пила валерьянку. А мы все, не дожидаясь конца чтения, просили сделать перерыв в надежде, что в перерыве угостят пирогом… Впоследствии это дало мне повод сыграть рыдающую сочинительницу в инсценировке рассказа Чехова „Драма”…»

Маршак впервые услышал о Раневской, когда она играла в Бакинском театре в пьесе «Наша молодость» по роману Виктора Кина. Вдова Кина вспоминала: «Никогда не забуду, как уговаривал Виктор Самуила Яковлевича поехать с ним в Баку посмотреть этот спектакль. Маршак сказал: „Очень хочу в Баку, а еще больше посмотреть актрису Раневскую. Я так наслышан о ней…“ Он даже просил Виктора взять билет и для него. Не помню уж, почему, но поездка эта не состоялась».