Николай Романов: Мемуары Ники и Аликс

На следующий день после нашего приезда у меня с Аликс сложился длинный и весьма нелегкий разговор, в котором я пытался объяснить ей, что у нее не остается иного выхода, как дать свое согласие! Все время нашего с ней разговора она плакала и только время от времени шептала:

«Нет, я не могу». Но я продолжал повторять свои доводы и наставивать на том, что уже раньше говорил. И хотя разговор этот продолжался больше двух часов, все же мы не смогли прийти к обоюдному решению, поскольку ни она, ни я не желали друг другу уступать. Уже на следующее утро у нас состоялась более спокойная беседа; я передал ей твое письмо, после прочтения которого она уже не была в силах мне возразить. И только тогда я принял это, как доказательство той окончательной борьбы, которая зародилась в ее душе после нашего первого разговора.

Последней каплей в чаше ее горя и колебаний послужила свадьба Эрни и Даки. По совету Эрни Аликс решила поговорить с тетей Михен. Уезжая, он мне шепнул, что все же есть надежда на добрый исход. Мне следует при этом сказать, что на протяжении всех этих трех дней я чувствовал странное томление внутри; каждый родственник считал своим долгом осведомиться о моих чувствах к ней, после чего они желали всего лучшего, словом, все весьма трогательно выражали свое сочувствие к сложившейся ситуации. Тем не менее, все эти разговоры лишь пробуждали во мне еще больший страх и сомнения, я боялся, как бы нас не сглазили. Император Вильгельм тоже приложил свою руку к общему делу, он имел с Аликс разговор и привел ее в то утро 8 апреля к нам в дом. Затем она пошла поговорить с тетей Михен и вскоре после разговора с ней вышла в комнату, где я сидел в ожидании вместе с дядями, тетей Эллой и Вильгельмом. Тогда нас оставили наедине, и… с самых первых слов… она согласилась! Господь милостивый, что же со мной творилось в тот момент! Я вдруг заплакал как ребенок, она тоже не могла остановить своих слез, но настроение у нее сразу же изменилось, она вдруг вся просветлела, а на лице ее впервые показалось спокойствие.

Бог мой! Дорогая моя мама, у меня не хватает слов выразить свое счастье и свою печаль, что вас нет рядом и я не могу обнять тебя и дорогого милого Папа в эту минуту. Весь мир для меня словно перевернулся, и теперь все: природа, люди, места — кажутся мне милыми, добрыми и отрадными. От волнения мои руки тряслись, не переставая, и я не мог совсем писать, и к тому же у меня не было ни минуты свободного времени. Все остальное семейство отвечало на сотни телеграмм, и мне нужно было заниматься тем же, хотя в то же время страшно хотелось хоть на минутку уединиться с моей милой невестой. С того момента она вся переменилась: стала веселой и смешливой, разговорчивой и очень нежной. Не знаю, как мне благодарить Бога за подобное его благодеяние.

Александра Федоровна

Александра Федоровна

Дорогая Мама,

Ники передал мне, что я могу теперь Вас так называть, большое спасибо — Вы так добры ко мне. Не знаю, как мне благодарить Вас и дорогого дядю за тот великолепный подярок, что Вы так любезно мне прислали. Он даже слишком прекрасен для меня! Я была потрясена, когда открыла футляр и увидела эти великолепные камни. Еще раз сердечно благодарю Вас и целую Ваши руки.

Я так горжусь Вашим замечательным орденом и особенно польщена и благодарна за него и другие подарки: прелестное яйцо и милое письмо — всем этим я очень тронута.

Осталось всего два дня до нашего с Ники расставания, и мысли об этом постоянно печалят меня. Разумеется, его дорогая Мама скучает по нему, но ведь Вы позволите Ники этим летом побывать в Англии, не правда ли, — такая долгая разлука будет слишком тяжела, и бабушка с нетерпением ждет его приезда. Он совершенно покорил ее, как и всех, кто его знает. Мои мысли всегда с ним, и сейчас, когда он в церкви, я молюсь вместе с ним. С Божьей помощью я тоже скоро приму в свое сердце его религию и, уверена, он мне в этом поможет. Но не стану более утруждать Вас длинным письмом.

С сердечным приветом дорогому Папа,

милая Мама,

Ваше глубоко преданное

и покорное дитя Аликс

30 апреля 1894 года

Александра Федоровна

Я была так счастлива получить твою милую телеграмму, огромное спасибо за нее. Могу себе представить, как ты рад, что уже дома и можешь поцеловать своих родителей и получить их благословение. Счастлив тот, у кого есть родители! Так мило было со стороны твоей матери попросить меня не называть ее больше тетей. Я с радостью буду говорить «мать» и «отец», но не смогу выговорить «мама» и «папа». Эти слова так живо напоминают мне прошлое и заставляют больше чем обычно тосковать по своим дорогим родителям. Но твои родители всегда будут моими, и я буду любить и почитать их…