Людмила Поликовская: Есенин. Русский поэт и хулиган

«Приятственны наши места», — скажет поэт в «Анне Снегиной». «Приятственны» — Есенин всегда выбирал эпитеты неброские. Но берега Оки, особенно близ Рязани, поистине сказочны, в средней России, пожалуй, ничто не может сравниться с ними по — завораживающей — красоте. И после того как Есенин побывает в Европе, Америке, на Кавказе, они не утратят свою колдовскую власть над ним.

Быт в доме деда, да и во всем Константинове был буквально пронизан религией и пропитан фольклором. По воспоминаниям современников, у Титова «десять икон были в два ряда во весь угол […] Молились каждый раз перед тем, как сесть за стол».

«Часто собирались у нас дома слепцы, странствующие по селам, пели духовные стихи о прекрасном Лазаре, о Миколе и о Женихе, светлом госте из града неведомого» — это уже вспоминает сам Есенин. И в той же автобиографии, написанной за полтора года до смерти: «Первые мои воспоминания относятся к тому времени, когда мне было три — четыре года. Помню: лес, большая канавистая дорога. Бабушка идет в Радовецкий монастырь, который от нас верстах в 40. Я, ухватившись за ее палку, еле волочу от усталости ноги, а бабушка все приговаривает: «Иди, иди, ягодка, Бог счастье даст».

Вся жизнь села, как вспоминает A.A. Есенина — младшая сестра поэта, была связана с церковью, стоящей в центре деревни, с колокольным звоном. «Зимой, в сильную метель, когда невозможно выйти из дома, раздаются редкие удары большого колокола. Сильные порывы ветра разрывают и разбрасывают его мощные звуки. Они становятся дрожащими и тревожными, от них на душе тяжело и грустно. И невольно думаешь о путниках, застигнутых этой непогодой в поле или в лугах и сбившихся с дороги. Это им, оказавшимся в беде, посылает свою помощь этот мощный колокол. […]. В воскресные и праздничные дни этим колоколом сзывали народ к обедне и всенощной».

Жителям села Константинова повезло со священником. Отец Иоанн (Смирнов) был человек довольно образованный, много читал, имел свое собрание книг, из года в год выписывал «Ниву» с литературными приложениями и газету «Русское слово», а главное — подлинный христианин. «На престольную Казанскую в его доме собирались человек двести. В другой раз приведет к себе калек и нищих и скажет дочери Капе или еще кому из домашних: «Это братья наши, призрите их, накормите их. Есть что в доме, нет — этого он не спрашивал. […] Открыто, нараспашку жил, без лукавства… Бывало ходил по избам по праздникам: отслужит молебн, а в доме ничего нет, хозяевам неловко… А он только рукой махнет: «A-а, опосля отдашь…»(из воспоминаний, собранных А. Панфиловым). В доме о. Иоанна Сергей познакомился с учительницей В. Сардановской и ее дочерьми — Серафимой и Анной. Анна станет первым — еще детским — увлечением Есенина.

Однажды Анна и Сергей, держа друг друга за руки, прибежали в дом священника и попросили бывшую там монашенку разнять их. «Мы любим друг друга и в будущем даем слово жениться. Разними нас, пусть, кто первым изменит и женится или выйдет замуж, того второй будет бить хворостиной». (Первым нарушит обещание, конечно же, Есенин, но бит хворостиной не будет.)

Сергей прислуживал отцу Иоанну в алтаре, однако истово религиозным, склонным к мистике не был никогда. Из мальчишеского озорства однажды даже совершил поступок вполне кощунственный. Захотелось сделать бумажного змея, а бумаги под рукой не оказалось, тогда не мудрствуя лукаво он вынул из-под образов картину с изображением Страшного суда и смастерил из нее змея. За что и был избит — редкое наказание для всеобщего любимца.

«В Бога верил мало», — вспоминал Есенин уже в 1923 г. Точнее, наверное, было бы — о Боге задумывался мало. Но в том же 1923 г. он скажет всю правду, как всегда, в стихах: «Стыдно мне, что я в Бога верил, /Горько мне, что не верю теперь».

Если в церковь он ходил без особой охоты, то в народных, еще от язычества оставшихся праздниках: колядование под Новый год, Масленица — участвовал с удовольствием. «По вечерам на Масленицу у нас катались с огнями. Натаскают из риги снопы, зажгут и едут. Ну, вот что же, ребятня старается из чужих риг натаскать, а Сергей — из своей» (из воспоминаний односельчанина).

Любил хороводы, которые водили деревенские девушки. Любил слушать пение косарей на покосах, народные песни, которые пела его мать — неграмотная, она обладала прекрасной памятью и сильным, красивым голосом. «Дедушка пел мне песни старые, такие тягучие, заунывные. По субботам и воскресеньям он рассказывал мне Библию и священную историю», «нянька старуха-приживальшица, которая ухаживала за мной, рассказывала мне сказки, все те сказки, которые слушают и знают все деревенские дети». А по вечерам — «бабушкины сказки». И если они были с несчастливым концом, Сергей их переделывал на свой лад.