Юрий Айзеншпис - Виктор Цой и другие. Как зажигают звезды

С 16 лет музыка стала моим основным увлечением, хотя едва ли оно возникло на пустом месте. Конечно, родителей сложно было назвать меломанами, но хорошая радиола у нас стояла еще на старой квартире в Лефортово, часто покупались и прослушивались пластинки. В основном симфонии, классика, песни советских композиторов. Все это я слушал без особого восторга, меня куда больше привлекала западная музыка. Таким окошком в мир была серия «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», пластинки «Вокруг света». Там, среди песен «социалистических друзей» подчас появлялась одна или даже две английские или американские (Гарри Белафонте, например) джазовые композиции. В 1962-м я за три рубля купил диск Фрэнка Синатры, выпущенный по кубинской лицензии, который мог слушать почти непрестанно. Даже терпеливые родители не выдерживали и просили: «Юра, смени пластинку!». И я менял ее на Чака Берри. Вскоре роль пассивного слушателя меня уже не устраивала, я хотел общаться с музыкантами, находится внутри этого заманчивого мира. Находиться в качестве кого — ведь играть на музыкальных инструментах я не умел, сочинять композиции тем более, а зачем-то купленное родителями пианино так и оставалось всего лишь предметом интерьера? Но я не сомневался, что в мире музыки мне найдется достойное место. И, кстати, отсутствие профессионального углубления в структуру музыки, расщепления ее на составляющие спасло меня от излишнего скептицизма, свойственного многим музыкантам. Я где-то читал, что высшим критерием Генделя по отношению к чужим произведениям служила фраза: «Ничто в этой музыке меня не раздражает». Нет, я предпочитал восхищаться.

Первый шаг моего проникновения в царство звуков я сделал, встретившись с Толей Павловым, который впоследствии и стал моим проводником. С Толиком я познакомился в кинотеатре «Ударник» на каком-то просмотре — знакомый администратор всегда мне помогал с лишними билетиками. Я собирался пойти на дневной сеанс с девушкой, да она неожиданно приболела. И так получилось, что ее билет достался Толику, способному джазовому музыканту, трубачу и в общем-то бездельнику.

Как и я, мой новый знакомый отличался наличием свободного времени и любовью к хорошему кино. Он жил рядом с метро «Арбатская» на Знаменке и иногда приглашал меня в гости, при этом обычно включал магнитофон с джазовыми композициями. Я проникся этой необычной музыкой, а Толя проникся моим неподдельным интересом и стал звать на различные музыкальные вечеринки или сейшены, как мы их называли, используя модное английское словечко.

Основным местом встреч служило кафе «Молодежное» на улице Горького, официально открытое в 1961 году, по решению горкома комсомола. Аккурат к очередному съезду КПСС. Вообще в 60-е годы администрация каждого предприятия общественного питания могла сама определять культурную программу, которая это питание сопровождала, сама заключала договоры с музыкантами. Благодаря этой схеме некоторые московские кафе — «Молодежное», «Синяя Птица», «Времена Года» стали на некоторое время центрами современной молодежной музыки. Однако, по настоянию столичного общепита, Московский горком комсомола решил взять под контроль пестрый мир новых молодежных увлечений, и в 1963 году в Москве был организован первый бит-клуб. Под «штаб-квартиру» клуба было выделено именно «Молодежное». Там люди в штатском наблюдали за пижонами и стилягами, любителями бибопа, свинга, джаза и прочей хитрой музыки. Ведь ее наконец-то разрешили, хотя и поднадзорно. Приходили «интересные люди» — писатели, художники, космонавты, артисты. От жаждущего народа, кстати, стены особо не ломились — далеко не для всех эта музыка являлась понятной и приятной, тяжело ложились сложные аккорды и отсутствие четких мелодий на русский слух, плохо подходили негритянские корни к славянской душе. Некоторые случайные люди, заходившие «просто посмотреть», быстро сматывались из кафе. В сердцах они кидали что-то типа «какофония» и уже никогда не возвращались.

Там я познакомился с известным саксофонистом Алексеем Козловым, а потом уже узнал интересную историю про его роскошный инструмент. Вот ведь авантюрист! Вначале Козлов дудел на трофейном альт-саксофоне, а в 58-м в витрине музыкального магазина на Неглинке он увидел новенький тенор-сакс немецкой фирмы «Вельткланг». Учащийся архитектурного института и организатор студенческой самодеятельности, Козлов остроумно провернул покупку через профком. Явился с официальным письмом и приобрел сакс по безналу. Оснастив впоследствии этот вполне легальный инструмент мундштуком подпольного московского мастера Телятникова, он не переставая удивлял нас своей виртуозной игрой.