Николай Борисов - Командир Т-34. На танке до Победы

А я видел эту картину, но меня он почему-то к этому занятию никогда не подключал. Вероятно, побаивался, что я ему что-то не то скажу. А солдатам эти погрузки-разгрузки страсть как надоели. Уже всякую механизацию стали придумывать, чтобы легче это дело проходило. Бревна подкладывали и катили этот ящик.

Конечно, я его обожал как смелого, решительного командира, но между собой офицеры называли его «барахольщик». Я, правда, тоже немного подсуетился.

Если ребята водку пьют, то я же не пью, денег подкопил и подумал: «Вот где мы там устроимся, как, но спать же на чем-то нужно?» Поэтому привез с собой хорошую кровать и постельное белье. Простыни, два одеяла, хорошую подушку. И когда приехали в Наро-Фоминск, у меня два чемодана и кровать, а у всех молодых ничего, у кого-то даже чемодана нет. Вот, Храмцов, например, считай и замкомбата и Герой, так у него ничего не было. Что называется, голышом приехал.

Зато когда в 48-м году я женился и привел Веру в мою комнату, она чуть дар речи не потеряла: «Это что, твоя кровать?! Где ж ты такую взял?» – «Из Германии привез». Просто их семья в войну сильно пострадала. Их со старшей сестрой чуть в Германию не угнали. Два месяца они провели в лагерях и вернулись, считай, голышом. Ничегошеньки не имели, начинали с нуля, поэтому она так и удивилась.

В Германию мы вошли в районе городка Олау на Одерском плацдарме, но первые 100 километров гражданского населения совсем не видели. Все немцы побросали свои дома и ушли на запад. Даже такой эпизодик могу вспомнить.

Идем через деревни и городки, и везде одна и та же жуткая картина – пустые дома, ни души, словно вымерло все… И только выпущенные на свободу коровы и свиньи бродят повсюду в поисках корма. А закрытые во дворах от голода беспрерывно мычат, ржут, хрюкают, это что-то страшное. Я даже посылал кого-то выпустить их.

И вот мы заезжаем в большую деревню, а там у костела собралось целое стадо из таких брошенных свиней. Ну, поначалу нам, конечно, не до них. Пока разбирались в обстановке, деревня обстреливалась немцами. Но как только заняли оборону, обстрел прекратился. И, обходя с ротным огневые позиции, натыкаемся на это стадо. Идем в его направлении и еще на подходе замечаем, что разъяренные свиньи что-то таскают и дерутся с визгом и хрюканьем. Когда же приблизились вплотную, то от увиденной картины даже нам стало не по себе…

Видимо, поспешно отступая, немцы похоронили своих погибших в братской могиле, слегка присыпав землей. Но голодные и одичавшие свиньи тут же раскопали свежую могилу и стали пожирать эти трупы. Но чтобы разогнать озверевшее стадо, потребовались определенные усилия. Стрельба из автоматов и ракетниц не помогла. Только после взрывов дымовых гранат и шашек свиньи разбежались по всей деревне. Так что, пока шла война, мы почти нигде надолго не останавливались, соответственно и гражданских немцев почти не видели и не общались. Больше всего запомнился один эпизод.

В марте 45-го в наступлении мы оторвались от пехоты и с ходу овладели городком Мюнстерберг. Рота вышла на противоположную окраину, заняли оборону и решили осмотреться.

Ротный, я и командир взвода автоматчиков лейтенант Афиндиев решили заглянуть в ближайший большой дом. Там, кстати, на всех жилых домах висели приспущенные белые флаги, чего мы раньше не видели. В доме никого не оказалось, но при выходе заметили в подвале тусклый огонек и решили заглянуть туда. Вдруг навстречу нам с громкими возгласами «Тельман гут! Гитлер капут!» и с красным флагом в руках вышел возрастной горбатый мужчина. Быстро представился, назвав имя и фамилию. Повторил несколько раз: «Их – антифашист!» Молча выслушали его. Потом говорит: «Битте шен!» – и повел нас в подвал. Там находились пожилые немцы, женщины и дети, все с испуганными взглядами. Стояла гробовая тишина. После осмотра помещения вышли на улицу, а немец все время что-то говорил на родном языке. Мы как смогли, пояснили ему, чтобы все возвращались домой и не боялись русских солдат. На этом он и удалился обратно.

И сразу после войны мы в Германии совсем недолго простояли, так что мне запомнились только отдельные встречи.

Пока нас не вывели в Союз, мы стояли в каком-то красивом городишке и жили там вполне мирной жизнью. В магазины ходили, в фотоателье. Запомнилось, что фотограф брал оплату только продуктами. У него уже бумажка на столе лежала, где на русском языке было расписано, сколько чего за какую фотографию. Прейскурант…