Андрей Шляхов - Андрей Миронов

Премьера спектакля «Над пропастью во ржи», состоявшаяся в марте 1965 года, прошла «на ура». Александр Шатрин, восторгавшийся игрой Миронова не меньше зрителей, сразу же после спектакля записал свои восторги на программке и вручил её артисту на память.

Роль Холдена Колфилда стала очередной ступенькой, ещё одной вехой растущего актёра Миронова. Роль удалась, это признали все. И даже критика, порой мелькавшая между похвал, была благосклонной – совсем не злой и нисколько не уничижительной. Вот такой, например: «Говоря об отдельных исполнителях, следует, конечно, отметить непринуждённую манеру А. Миронова, играющего главную роль – Холдена Колфилда, хотя манере этой свойственна некоторая неэкономность мимики и жеста, иногда заставляющая думать об амплуа циркового артиста» [12] Бибихин В. По поводу трактовки одного характера. – Журнал «Театр», № 11, 1965. .

Спустя полтора года, в декабре 1966, в Театре сатиры состоялась премьера спектакля «Дон Жуан, или Любовь к геометрии», поставленному Валентином Плучеком по пьесе швейцарского драматурга Макса Фриша. Миронов играл Дон Жуана, играл так, что по окончании спектакля более получаса не мог уйти со сцены – зал аплодировал актёрам, не отпуская их.

Постановка вообще вышла удачной. Прекрасные костюмы, искусно вырисованные декорации (не надо забывать, что Плучек был и всегда оставался художником), великолепный актёрский состав и блистательный Дон Жуан – Андрей Миронов. Театровед Юрий Смирнов-Несвицкий сравнил плучековского «Дон Жуана» с тонким кружевом изысканных красок.

Дон Жуан в исполнении Миронова был порывистым идеалистом, надеявшимся подчинить жизнь незыблемости математических уравнений и чёткости геометрических фигур. Собственно Дон Жуанов у Миронова было три. Первый – совсем ещё юноша, наивный, неискушённый, пугающийся жизненных соблазнов. Второй, уже взрослый – соблазнов не боится, да и сам готов соблазнить. И наконец, третий – отринувший своё бурное прошлое ради спокойствия, не пресытившийся жизнью, а уставший от неё повеса, примеряющий на себя маску учёного.

Нелегко воплотить на сцене один образ, а каково сразу три? Да так, чтобы за непременным сходством, преемственностью были видны не только различия, но и закономерность их проявлений. Миронов показывал жизнь человека на разных стадиях, вплоть до старости, а самому ему тогда было двадцать пять лет!

И ничего, справился. Да как! Советская пресса, не склонная вообще-то захваливать актёров, рассыпалась в похвалах мастерству Андрея Миронова.

«Мироновский Дон Жуан – не фришевская сложная математическая формула, не модель Дон Жуана, а он сам, – писал журнал „Театр“. – Он ещё ни о чём не знает, ему всё любопытно. Для него ново познание каждой женщины, и то, что фришевскому Дон Жуану скучно, для этого – открытие. Миронов снимает с Дон Жуана многовековой опыт, по ощущениям возвращая его к дотерсодемолиновскому и домольеровскому толкованию. Это Дон Жуан из народной легенды.

Миронову-Дон Жуану плевать на сухую старуху геометрию. Она чересчур точна для него, слишком абстрактна… Тоскующий по точности и определённости, Дон Жуан в то же время всей своей жизнью на сцене опровергает идеалы, которые так красноречиво провозглашает. Он – живое отрицание тех догматов „геометрического“ неприятия любви, дружбы и простой человечности, которые сам же проповедует… Дон Жуан, герой такой, казалось бы, нарочито легкомысленной комедии, олицетворяет именно эти особенности мировосприятия автора. А. Миронов играет и точно „по Фришу“, и вместе с тем по-своему – задиристо и насмешливо. Его Дон Жуан неподдельно молод. Он по-юношески легко возбудим, напряжённо эмоционален; по-юношески отважно, порывисто мыслит, безоговорочно, решительно судит. Но при всём этом он ещё диалектичен, многолик и не становится „законченным, однозначным изображением“.

Всё это показывает Миронов, именно показывает – весело, иронично и часто, как сказал бы Брехт, „очуждая“ свою роль» [13] Копелев Л. Поражение рассудка – торжество разума. – Журнал «Театр», № 9, 1967. .

Актёры бывают разными. Есть тонкие лирики, есть приверженцы драмы, могущие проявить себя лишь в вихре страстей, есть комики, вызывающие улыбку одним своим видом… Андрея Миронова нельзя было отнести к какому-то одному актёрскому типу, загнать в узкие рамки определённого сценического амплуа. Талант актёра был многогранен, но существовала и одна общая черта, одна нить, пронизывающая всё творчество Миронова – это радость. Он был человеком-праздником, по-настоящему, без преувеличения, светлой личностью. «Актёр радуется жизни, и зрителю передается эта радость творчества, – писала критик Галина Юхтина. – Палитра мироновских актёрских красок радужная, свежая, и он пользуется ею с щедрым размахом, с влюблённостью в жизнь, он динамичен в высшей степени! Пружинисто, как прыгун на батуте, он взлетает вверх, он мячик, он властитель всей праздничной атмосферы спектакля… Местами на первый план выдвигается умение артиста использовать жест как подтекст, звучащее слово усилить словом показываемым. Миронов любит такие приёмы, пользуется ими широко».