Олег Табаков - Моя настоящая жизнь

Дежурные: А. Гуляренко, К. Панченко, А. Селивёрстов

19–21 марmа 1978 г.

20 марта собиралось комсомольское бюро. Решили массу важных вопросов. Хорошо, если они останутся не только пустыми решениями. Не собраться было нельзя: полный развал дисциплины, вопросы движения, музвоспитания и т. д.

Журнал не заполнялся уже месяц, совет бездельничает, о нормальном дежурстве и не слышно: люди часто приходят в студию, как в гости; наши дамы просто с каким-то поразительным упорством не желают палец о палец ударить, для того чтобы в студии было уютно, чисто. Прошу прощения, что обвиняю девушек. У них есть достойные соратники среди ребят.

Возникает странное ощущение, что либо эти господа брезгуют замарать свои руки (которые, без сомнения, предназначены для более чистой работы, чем мытье полов и туалетов), либо они привыкли жить, простите за грубость, в сраче. Я не знаю, где еще эгоизм и полное пренебрежение к товарищам дошли до такой степени, как у нас…

Забыл: к сожалению, никто ничего не упомянул о 8 марта. Был праздник. Поздравляли девушек, подготовили несколько коротких номеров. Все прелестно. То, что малость перебрали в конце — впредь наука; но при всех разговорах о «нашей тенденции к сближению» ни одна из дам (при мне, во всяком случае), никак не выразила чувства какого-то неудобства за то, что мы прождали целый час…

Кирилл Панченко

3 мая 1978 г.

Неожиданно пришел на репетицию «Двух стрел» А. М. Володин. Работали с автором в холодной комнате 2,5 часа. Все-таки везет нам! Общаемся с таким драматургом…

Игорь Нефедов

7 мая 1978 г.

Сдали контрольный урок по речи — хуже некуда. Весь день репетировали. В 12 ночи последними репетировали мы — «Пироговцы-Райкинцы». Сперва пили кофе, «вспоминали» вместе с одним из любимых педагогов дни съемок «Много шума…», … ржали!!! Потом работали-с! Хорошо работали-с! В 2 часа — отработали-с. И спать не хотелось. Но спать легли, чтоб завтра работать. «Работа есть работа…» Хи-хи!

[Елена Майорова]

8 мая 1978 г.

Сегодня утром сделали прогон отрывков: «Стрелы», «Горе», «Провинциальные анекдоты». Наконец в 16.00 идем в театр подбирать костюмы на «Пирог»… Витька назвал его сегодня ласково — «Кексик»!

Радостно как-то…

Нина [Нижерадзе]

Первый раз в жизни О. П. Табаков попросил своих студентов сделать самостоятельный прогон и обсуждение отрывков: «Две стрелы», «Горе…», «Провинциальные анекдоты». Наше время: от 10.30 до 12.30 (в 13.00 — Фокин). Начался прогон в 11.30. Кто виноват? «Горе от ума» прогнать не успели. Видно, доверять еще сложно. Обсудить ни одного отрывка не смогли. Неответственно . Сейчас неответственно, а потом может быть хуже. Надо бы призадуматься. Самое страшное для меня то, что друг друга мы не интересуем сегодня …

На «Двух стрелах» присутствовал только Хомяков, а на «Анекдотах» — Гуляренко! Вот так…

Повторяю: больше всего волнует безразличие.

Ну, что же, думаю, что это все-таки исправимо.

Игорь Нефедов

31 мая 1978 г.

Два дня тому назад сдали наш первый и главный экзамен — мастерство. Впервые кафедра приняла нас хорошо… После спешки и напряжения всех этих дней стало как-то пусто и тоскливо… Господи, впереди столько экзаменов, а все кажется далеко не важным…

Да, действительно, что у нас есть дороже и радостнее нашего дела?!

Сегодня прогон по речи. С утра решили с Нинкой привести «Чаплыгино» в порядок. Шли привычным путем от метро, всего-то одни сутки здесь не были, а так щемило сердце, что показалось — вечность не были в своем подвале… Эх-ма…

Надо бы нам после экзаменов собраться на субботник. И уберемся основательно, и все вместе работать будем.

По традиции, слушали Высоцкого.

Гуля [Анна Гуляренко]

3 июня 1978 г.

Да, действительно, кончились занятия по мастерству, и стало недоставать нашей работы, всех Вас — даже тоска берет.

В этом взаимопроникновении, близости душевной и беда наша, и надежда… В настоящем деле, как в любви, должно хотеться быть вместе.

Ну ладно, до свиданья, буду звонить Вам седьмого часов в 12 ночи.

В Москву вернусь 12 июня, разыщите меня,

Ваш Олег Табаков

11 июня 1978 г.

Зашел, чтобы проверить воду.

Бедный наш дом , он без нас, ей-богу, осиротел, и даже где-то постарел.

Так случилось, мы все его забыли, не приходим каждый день. А он живет только за счет нас. Нашей молодости.