Глеб Бакланов - Ветер военных лет

В составе полка оказалось 98 Героев Советского Союза (большую часть из них составили летчики), несколько офицеров, дважды удостоенных этой высочайшей награды, и, наконец, трижды Герой Советского Союза полковник Александр Иванович Покрышкин.

Вскоре из Москвы вернулся наш командующий, Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев. Чуть ли не сразу по возвращении он приехал к нам в казармы, чтобы ознакомиться с составом полка, нашими планами подготовки к параду и с ее ходом.

Маршал обошел развернутый строй полка, внимательно вглядываясь в лица солдат и офицеров. Память у Конева была замечательная. Он не только помнил и узнавал многих участников парада, но, вступая в разговор с ними, вспоминал самые различные боевые эпизоды и операции, в которых они отличились.

Как мне показалось, маршал остался вполне доволен подбором людей. Во всяком случае, когда парадные расчеты проходили в виде репетиции мимо наскоро сколоченной трибунки, где мы стояли вместе с Коневым, на лице его светилось удовлетворение и даже гордость. Само прохождение было еще далеко от совершенства, так что, по-видимому, удовольствие командующему фронтом доставляло не то, как шли, а то, кто шел. Это действительно был цвет фронта, наша гордость, наша слава — самые бесстрашные, самые преданные сыны своей Родины. А. И. Покрышкину, по моему предложению, поручили нести алый бархатный стяг с вышитой золотом надписью: «1-й Украинский фронт».

Подготовка пошла своим порядком по утвержденному И. С. Коневым плану. Занимались по восемь-девять часов в день. Я же начал испытывать совершенно непреодолимое желание побывать в Берлине. Меня мучила «белая зависть» по отношению ко всем товарищам, которые видели побежденный Берлин, и я изыскивал способ побывать там. Это не было простым любопытством. Я рвался в Берлин, чтобы еще полнее и глубже ощутить радость и торжество нашей победы.

И вот в разгар моих вожделенных мечтаний о поездке в Берлин Александр Иванович Покрышкин как-то в разговоре, совершенно мимоходом, сказал:

— Знаете, чертовски хочется слетать в Берлин. Я ведь там не был. Может, махнем вместе?

— На чем? Когда? — сразу ухватился я.

— На чем! Сядем на мой служебный и через час там.

«Служебным» Покрышкин называл самолет По-2. Для Александра Ивановича этот По-2 был тем же, чем мой «виллис» для меня: он «разъезжал» на нем по служебным надобностям, что существенно облегчало Покрышкину управление авиадивизией.

Я попросил разрешения у Ивана Ефимовича Петрова отлучиться вместе с Покрышкиным на четыре часа, чтобы побывать в Берлине. Петров дал согласие.

— Ну что ж, — сказал он, — летите, заслужили. — И шутливо добавил: Только не загуляйте там! Чтобы к вечеру дома были. А то будем судить за самоволку.

— Как можно, товарищ генерал! — заверил я начальника штаба фронта. Вернемся к вечеру обязательно. Тем более что на этой стрекозе ночью и летать невозможно.

Александр Иванович связался, как полагается, со своим «воздушным» начальством, попросил, чтобы в Берлине нам предоставили машину. Мы благополучно взлетели с Дрезденского аэродрома и так же благополучно приземлились на Берлинском. Нас уже ждала шикарная трофейная машина «майбах». Огромная черная сигара, сверкая никелем и стеклом фар, которых на этой машине великое множество, помчала нас по улицам города.

Естественно, мы посетили все достопримечательные и памятные для советских воинов места. Не помню, чем руководствовались, определяя последовательность в осмотре достопримечательностей, но помню, что первая остановка была у Бранденбургских ворот. Отсюда открывался вид и на рейхстаг, над которым уже с 30 апреля развевалось наше, советское знамя.

Здесь, у рейхстага, мы испытали волнение совершенно особого рода. Волнение было вызвано надписями, сделанными нашими воинами, дошедшими до Берлина. Эти бесхитростные строчки, эти родные имена покрывали стены и колонны рейхстага, вызывая в воображении сотни, тысячи лиц солдат, дошедших до конца, до Великой Победы, а в памяти — лица и судьбы тех, кто ценой своей жизни купил право и возможность для всех остальных торжествовать сегодня у стен рейхстага.

Несколько минут мы простояли молча у стен, которые были свидетелями мужества советских воинов и стали вечным памятником их героизму…

На обратном пути мы очень спешили, времени оставалось в обрез. От нетерпения, а также вследствие привычки к большим скоростям машин, на которых всю войну летал Покрышкин, он очень тяготился тихоходностью своего По-2, заметно нервничал, то и дело смотрел на часы, вытягивая шею, заглядывал куда-то вперед, словно пытался увидеть, далеко ли до Дрездена.