Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных - Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII

— Умная постановка дела, господин генерал!

Иноходцев усмехнулся.

— А кое-какие руководства мне пришлось написать самому.

— Какие именно, господин генерал?

— Учебники ругательств. По-русски последние называются матом. Вот видите эти толстые тетради? В каждой из них свыше тысячи, заметьте, тысячи, ужасных ругательств.

— На всех языках?

— О, нет. Великий русский язык велик и в наборе ругательств. В России люди говорят на разных языках, но ругаются по-русски! Я усаживаю курсантов друг против друга, и они ровно час каждый день обкладывают друг друга, пока не приобретают ловкость, богатство фантазии и верность интонации голоса!

— Гм… Да, у вас дело поставлено научно, господин генерал. Ну а результаты?

Старичок развел руками.

— Перед отправкой в Россию все мои курсанты проверяются специалистами у себя на родине. Отзывы самые лестные: моя подготовка выше похвал! Затем подготовленные люди едут в Россию!

— Там их ловят?

Генерал перекрестился.

— Но не всех. Извольте взглянуть сюда. Я показываю этот журнал только вам и специально для пересказа нашего разговора японцам, жест исключительного доверия. Надеюсь, и ваша сторона ответит тем же!

Иноходцев в третьей комнате подошел к платяному шкафу и вынул из-под белья тонкую журнальную тетрадь, похожую на складской реестр.

— Я работаю не один год, и в Россию отправлена не одна сотня моих учеников. Я получаю извещения о случаях, когда мои курсанты проваливаются: мне это помогает выяснить причину провала и совершенствовать подготовку. Путем вычитания фамилий провалившихся из списка отправленных в Россию я вывел список уцелевших.

На мгновение генерал открыл журнал и сейчас же захлопнул его.

— Да-с, — Иноходцев гордо закинул голову и похлопал рукой по обложке, — вот эти люди уцелели и работают сейчас в России: они создали там свои организации и руководят ими. Этот посев — мой дар будущей Российской империи!

Пауза. Иноземцев стоит в гордой позе, Сергей спокойно смотрит на него и говорит равнодушно:

— Чем же объяснить высокий процент отсева?

— Помощью населения советским чекистам. Моих учеников раскрывают не чекисты, а простые люди.

— Значит, ваша подготовка все же недостаточная?

— Она совершенна, мистер Джеки, но не совершенны советские люди! А их я смогу переделать только тогда, когда снова стану генерал-губернатором Лифляндии или Туркестана.

— Пожалуй, вы правы! Еще вопрос: а не подозреваете ли вы, что большевики уже открыли вашу школу?

Генерал фыркнул и лихо закрутил усы.

— Мистер Джеки, я чую, слышите, носом чую большевика! Фотографию товарища из Совдепии носом найду и отличу среди тысяч фотографий порядочных людей! Да, да, это не выдумка! А уж живого большевика не учуять — нет, мистер Джеки, не оскорбляйте меня таким подозрением, я специалист по советским делам, да-с, и хороший специалист!

И старичок колесом выпер запавшую грудь и щелкнул каблуками.

— Не волнуйтесь, господин генерал, и не обижайтесь. Японцам такой вопрос показался бы естественным. Итак, я вижу, что наша беседа подходит к естественному концу. Мне остается только выслушать ваше деловое предложение.

Генерал сделал учтивый жест рукой, провел гостя в первую комнату и усадил в кресло. Сел сам. Сделал паузу.

— Мистер Джеки, вы понимаете, для меня лестно и прибыльно получить такого клиента, как японская разведка. Сколько курсантов вы могли бы давать каждый год?

— Человек десять.

— Примерно года на полтора, учитывая особенности обучения и места назначения?

— Да, можно и года на полтора. Но не больше: японцы усидчивы и трудолюбивы.

Иноходцев быстро:

— Прекрасно. Это меня устраивает!

— Какова стоимость обучения?

— И воспитания, мистер Джеки!

— Да, конечно, и воспитания.

Генерал встал. Поднялся и Сергей. Оба они вытянулись друг перед другом:

— Ваш чин, мистер Джеки?

— Подполковник в отставке, господин генерал.

— Господин подполковник, моя супруга и я будем польщены, если вы пожалуете к нам откушать чаю. Сегодня, к пяти часам вечера.

— Благодарю вас.

Оба щелкают каблуками и церемонно жмут друг другу руки.

Генерал держит за плечи свою старушку-жену. Оба восторженно улыбаются, потом истово крестятся и торжественно целуются.

Генерал:

— Вот, матушка Эльфрида Карловна, и пришло счастье! У края гибели были, школу закрывать готовились, и вдруг такое счастье: косоглазые! Я тому типу намекнул, что дела школы хороши, что у меня много учеников из господ офицеров. Этот Джеки не должен знать о нашем настоящем положении.