Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных - Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII

— Как?

— Приработав достаточно денег для отправки ее на курорт. Я говорил уже, что мой приятель Алексис фон Путилов учился в Праге и Вене, я при случае познакомлю вас. Его отец совершенно естественно интересуется своим бывшим заводом и следит за его состоянием. Скажите, Конрад, как экономист, следящий за развитием промышленности в разных странах, в том числе и в России, вы могли бы написать для герра фон Путилова доклад о том, что нового внесли большевики в поддержание работоспособности завода?

— Конечно, однако, прежний завод Путилова — это только часть теперешнего завода Кирова.

— Понимаю. Но в случае уничтожения советской власти и возвращения экспроприированной собственности бывшим владельцам новый завод Кирова будет возвращен герру фон Путилову как его прежний завод?

— Не знаю. Это сложный юридический вопрос.

— Но дать общую картину перестройки с приблизительной оценкой стоимости новых цехов и оборудования вы могли бы?

— Вероятно, но это большая работа.

— Тем лучше. Она и была бы оплачена немалой суммой. Курортное лечение для уважаемой фрау Горст — в ваших руках, Конрад!

Купе поезда. Фрау Горст сидит у окна.

— Идите, идите, дети! Поезд сейчас тронется!

Горст целует мать в щеку, Сергей целует ей руку. Они выходят. Вот за стеклом видны их возбужденные и довольные лица. Поезд трогается. Лица Сергея и Горста уходят назад. Старушка вынимает из сумочки платочек и прижимает к глазам.

Степан и Иштван среди кустов, тронутых первым дыханием осени: среди еще зеленых листьев первые желтые и красные. Степан встревоженно:

— Ну?

— Не понимаю: не дал условного сигнала об отъезде и не явился на свидание.

— Неужели провал или осложнения?

— Осложнения есть, но не такие, как ты думаешь: у него время встречи совпало с периодом запоя.

Степан облегченно вздыхает:

— Парадокс: и это хорошо при теперешнем состоянии дела!

Иштван озабоченно качает головой:

— Хорошего мало. Пьянство может доконать эту линию. Слушай, Степан, а что если перенести место свидания за границу? Там Сергей может ждать получения сигнала и приезда Роя неделю, две и три.

— А Цербер?

— Да, это сорвет его работу с ней. Тогда разреши принимать материалы мне.

Степан, удивленно:

— А дальше? Везти их из Германии, чтобы передать в другую резидентуру?

— Конечно, везти из Германии и сдать их в резидентуру Петра. Для Роя риск был бы невелик: у него дипломатический паспорт и его на границе не осматривают.

— Я не могу доверить ему перевозку, он стал ненадежен. Материалы придется везти тебе, Иштван. У тебя есть портфель с двойной стенкой?

— Есть. Но я не могу им воспользоваться: материалы Роя — толстая стопка бумаг, и она видна и легко прощупывается.

— Центр пока не разрешил их перефотографировать: бумаги Роя слишком ценны, и Центр желает иметь их в подлиннике.

— Да, ролик пленки — худшая из улик. Я повезу бумаги совершенно открыто: это будет ставка на нахальство.

— Смотри, Иштван, не сорвись! По крайней мере, обставь всю бутафорию, продумай все до мелочей! Помни: на первой странице стоит штамп: «Совершенно секретно». Эти два слова означают твою смерть.

Купе «люкс» международного экспресса. Иштван, одетый под финансиста, сидит, обложенный газетами разных стран, и красным карандашом что-то отмечает на биржевых таблицах. Перед ним на столике рядом с бутылкой минеральной воды, стаканом и недокуренной сигарой лежит аккуратная стопка документов казенного формата. Иштван внешне спокоен, но внутреннее напряжение выдают его глаза, с трудом отрывающиеся от двери и широко открытые. Дверь купе быстро открывается. На пороге рослый эсэсовец и старичок в зеленом мундире таможенника.

— Дойче гренце. Цолльконтроле! — негромко говорит старичок и берет под козырек.

Иштван не спеша откладывает на диван газету таблицей с отметками биржевых курсов вверх, так, чтобы быстрый взгляд эсэсовца сразу определил личность и положение пассажира. Левой рукой он показывает на небольшой дорогой саквояж, уже услужливо открытый, и произносит равнодушно: «Пожалуйста!» — а правой рукой берет со столика кипу бумаг и начинает их читать. Старичок заглядывает в саквояж, говорит «Благодарю» и выходит в коридор. Эсэсовец готов уже последовать за ним и вдруг, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, бесцеремонно берет из рук Иштвана пачку документов Роя. Грубо:

— Что это?

— Вы же видите: банковские бумаги, — спокойно отвечает Иштван.