Яков Порохин - Крепость не сдается

— Извините, я же не знал, я просто начал показывать кино. Вот и ее спросите, она все время была со мной. — мотнул головой на Лену.

— Спросим, — усмехнулся Норенберг. — В свое время спросим. А не кажется ли вам, молодой человек, подозрительным…

Стремительно вошел урядник Топилин, что-то сказал Норенбергу, тот поморщился.

— Хорошо, иду. Допроси-ка этих. И если что… Сам знаешь.

Урядник молодцевато козырнул, указал Володе и Лене на дверь.

— Ну-ка, живо! У меня вы заговорите!

Однако в своем кабинете лишь спокойно спросил:

— Достукались? Сколько тебе, Вдовин, лет?

— Семнадцать, — помолчав, ответил Володя.

— Ну, тебе-то я знаю, сколько, — посмотрел Топилин на Лену. — Давно на заметке у нас. Думаешь, неизвестно, почему ты крутишься возле солдатской казармы? Что же с вами делать?

Топилин задумчиво смотрел на них.

— Ладно, — сказал он, наконец. — Разукрашу я вас не очень больно, конечно. Одежонку в лохмотки превращу. Ночью поручик придет проверять, чтоб кровь с лица не вытирали.

Ночью в амбар, где лежали Володя и Лена, пришли Норенберг и Топилин.

— Пришлось малость подучить их, — весело сказал Топилин, осветив фонарем ребячьи лица. — Толку мало. Бестолочь зеленая. Им не в большевиков играть, а в куклы. Выбросить на улицу, так считаю, чтоб дома родители еще всыпали.

Норенберг хмуро мотнул головой и вышел в сопровождении Топилина. Лена слышала, как он сказал:

— Через часок-другой дай им еще припарку, чтоб не повадно было к нам попадать, и выгони.

Через полчаса Топилин вернулся.

— Шпарьте домой, — открыл настежь дверь. — Да больше не попадайтесь. Передайте Горшкову, что держались молодцом. Ну, живо!

Норенбергу некогда было заниматься Володей и Леной. Позвонил из Челябинска Агапов:

— Усильте караулы на шахтах, следите, чтобы не вывели из строя оборудование. Генерал Сахаров не забывает вашего подарка десяти вагонов угля большевикам. Оправдайте его доверие на этот раз, сумейте с утра организовать работу в шахтах. Принимайте любые меры, расстреливайте тех, кто руководит сопротивлением.

Норенберг заверил Агапова, что все будет в порядке, но сам в этом не был уверен. Уже с вечера патрули несколько раз обстреляли неизвестных, расклеивавших листовки с призывом отметить годовщину революции забастовкой. Пронизывающий ветер загонял солдат в дома, к теплу, и этим пользовались подпольщики, листовки появлялись даже на доме управляющего копями Попова.

Около одиннадцати часов вечера по проулку, ведущему к шахте «Александр», шли Настя и Максим Филиппович. Леонид с Ильей, не теряя их из виду, шагали позади.

Шли молча. Семенов с жалостью поглядывал на Настю: несколько часов назад сообщили, что беляки арестовали ее отца. Почему? За что?

— Возьми-ка, — подал в темноте Максим Филиппович Насте кулечек. — Здесь канифоль. Леня передал. Чтобы руки не скользили, когда полезешь на копер.

И опять идут вперед. Рослый, плечистый Максим Филиппович опирается на посох. Со стороны можно подумать, что идут дедушка с внучкой. Однако посох — это древко флага, полотнище которого спрятано у Семенова за пазухой. На полотнище надпись «За власть Советов!»

Шахта «Александр» — совсем недалеко от белогвардейского штаба. Высокий деревянный копер и сейчас угадывался в темноте на фоне неба, а днем был виден далеко окрест.

Первый владелец шахты, купец Иван Ашанин, назвал ее так в честь своего первенца-сына, и не случайно выбрал для копра высокое место: пусть сын продолжает дело отца и возвышается в делах над многими.

У конца проулка Настя и Максим Филиппович остановились, подождали Горшкова и Петрякова. Дальше начиналась территория шахты.

Бесшумно подошли Леонид с Ильей. Все выжидающе замерли. Тихо.

— Пора! — шепнул Горшков.

Настя и Максим Филиппович двинулись к копру. Леонид и Илья залегли возле забора, держа наганы наготове.

Вот и копер. Со свистом воет ветер в его ажурных сплетениях, зловеще темна деревянная громада. Максим Филиппович быстро и ловко прикрепил полотнище к древку, подал Насте.

Взбираться почти что по отвесной стене копра очень трудно. Настя ползет, цепляясь за малейший выступ, и вскоре ощущает, какими липкими от крови стали пальцы. Под ногти впились занозы. Вцепившись распухшими пальцами за выступ доски, сделала еще одно усилие и оказалась на небольшой крыше копра. Прикрепить древко к шпилю копра было делом нетрудным. И Настя вдруг почувствовала страшную усталость. Ей казалось, что башня копра качается под ее ногами. Настя судорожно схватилась за шпиль и медленно, начала сползать с крыши. Еще один шаг вниз, еще и еще. Теперь каждое прикосновение пальцев к деревянной обшивке копра отдавалось болью во всем теле. Наконец ноги почувствовали землю, и Настя скорее упала, чем встала на нее.