Антон Долин - Герман. Интервью. Эссе. Сценарий

Некоторые считают, что в Индии нет романтики, но они не правы. В жизни Индии столько романтики, сколько для нее полезно… Иногда немножко больше. И только те, кто это поймут…

Неожиданный резкий звук, будто разбили стекло, и мяуканье, будто наступили на хвост коту, треск материи. В полупрозрачном занавесе возникает дыра, и через нее на сцену вылезает крепкий рыжий человек в полинявшем красном мундире английского солдата и с походным мешком, один из тех, тени которых мы видели.

Звук проектора исчезает и одновременно тени на занавесе растворяются.

СОЛДАТ ( в радостном возбуждении, ни секунды не переживая, что порвал занавес ). Черт возьми, я рад, что нашел вас, сэр! Вы оставили свой зонт, а местная газетка пишет, что здесь вот-вот начнется сезон дождей…

ТАПЕР ( встает из-за пианино и незаметно пытается надеть на босую ногу штиблету ). Но как вы сюда попали, милый друг?!

СОЛДАТ. Ну просто понятия не имею… Сначала у меня ничего не получалось, что-то меня не пускало, потом я надавил плечом, разбежался, какая-то старая парусина… Уж больно хотелось отдать вам этот зонт, сэр… Меня зовут Том Аткинс, сэр, может быть когда-нибудь слышали?..

ТАПЕР ( всплескивая руками ). Конечно, слышал! Том Аткинс, старый британский солдат… Сколько лет мы пели твои песни…

АТКИНС ( вытирая лоб, оглядываясь ). Песни песнями, но уж больно здесь жарко, сказать по правде, сэр.

ТАПЕР. Еще бы, ведь мы же в Индии, дружок…

Жалобный и нежный звук.

Кроме того, ты кое-что нечаянно повредил, и пока это не залатают…

ТАПЕР хлопает в ладони, порванный занавес поднимается, позади другой, состоящий из всех красок мира – лианы, цветы, листья. Занавес шуршит, шевелится, там, в листве, смех и будто множество глаз и странных рожиц высовываются сквозь образовавшиеся в листве отверстия. Шепот, шорох, хихиканье, ворчание. Еще раз жалобный и нежный звук, и над всем этим вспыхивает зеленым таинственным светом огромный странный глаз. Глаз мигает, каждый раз меняя краску.

Черт возьми, пока меня не было, здесь стало еще красивее. Знаешь что, Аткинс, доставай свое банджо из мешка, оно у тебя там рядом с фляжкой и ветчиной, и помоги мне немного… Мы вместе с тобой расскажем эту историю сэра Редьярда Киплинга об одной великой войне…

АТКИНС ( чешется ). Один капрал говорил, что Индия хороша двумя вещами, которые исключают друг друга. Из нее всегда хочется уехать и сразу же хочется вернуться. ( Расстегивает мешок и достает старое банджо. ) Если мы будем рассказывать о Хейберском перевале, сэр, так этот самый капрал…

ТАПЕР. Ни в коем случае, Томми… Мы расскажем с тобой о совсем другой великой войне, которую вел отважный Рикки-Тикки в умывальной комнате Большого Дома, в саду и на дынной грядке возле мусорной свалки… О законах Джунглей, потому что Индия – это Джунгли, а Джунгли – это не хаос, где все поет, ликует и поедает друг друга, Джунгли – это другое. Джунгли – это закон куда более строгий, чем другие. Это и ненависть, и любовь, и, скажу тебе по секрету, что-то еще, чего не знает никто.

Шепот, шорох, шуршание и звук, похожий на неясный смех. АТКИНС подстраивает к звукам пианино банджо.

АТКИНС и ТАПЕР улыбаются друг другу и оба скидывают сапоги и штиблеты.

Перед занавесом, медленно кружась в свете театральных фонарей, держа друг друга за кончики хвостов, танцующей походкой проходят большие обезьяны – БАНДЕРЛОГИ.

ТАПЕР ( обращаясь не то к ним, не то к залу ).

БАНДЕРЛОГ-СОЛИСТ. Для себя, детеныша, самки убивай,

если в пище нужда, но нельзя убивать для потехи,

человека же никогда.

Танцуют БАНДЕРЛОГИ, ТАПЕР и АТКИНС играют. Над пестрым занавесом по-прежнему светится, меняя цвет, странный глаз.

АТКИНС ( продолжая играть ). Вы так и не знаете, сэр, кому принадлежит этот странный глаз?

ТАПЕР. Этого не знает никто, дружок, или почти никто… ( Высоко поднимает вверх палец. ) …Но это Глаз Джунглей, Который Блюдет Закон.

БАНДЕРЛОГИ, медленно кружась, раздвигают тяжелый занавес, подтягивают наверх отдельные тяжелые цветы и ветви, впервые открывая всю сцену.

ХОР БАНДЕРЛОГОВ. Блюди же законы джунглей,

их много, от них не спастись.

У них голова и копыта,

горб и бедро – подчинись!

Сейчас открыта только верхняя часть сцены, нижняя часть скрыта густой зеленью и темнотой. Верхняя часть сцены представляет кусок тропического сада у освещенной веранды и крыльца. Над верандой ветка в огромных огненно-красных цветах, на втором плане индусы бегом носят чемоданы, там же забинтованный до бровей нищий. Впереди неожиданно стоят четверо англичан, тени которых мы видели прежде. Это БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК, его жена, мы будем звать ее МАТЬ ТЕДДИ, БАБУШКА – у нее не будет другого имени, и сам ТЕДДИ – мальчик десяти лет с сачком. Все они в колониальных костюмах начала века. На всех маски, несколько утрирующие ведущие черты характера, маски не очень явные и легко заменяющиеся. Так же как и на теневом занавесе, все четверо кажутся слегка растерянными.