Владимир Соргин - Основатели США - исторические портреты

Первые президентские выборы в США имели уникальный характер: на пост президента претендовал один человек. Однако уже вскоре после принесения Вашингтоном президентской присяги и начала работы палаты представителей и сената началось формирование политических партий. По иронии судьбы Вашингтон назначил на два ключевых поста в правительстве (министра финансов и государственного секретаря) создателей будущих соперничающих политических партий — А. Гамильтона и Т. Джефферсона. Острые расхождения между Гамильтоном и Джефферсоном обнаружились очень быстро, а обоснованные ими пути развития США привели уже в 1790–1791 гг. к расколу состава конгресса на партии федералистов и демократических республиканцев [17] Последних в исторической литературе называют также партией джефферсоновских республиканцев, или просто республиканцами. Они сошли с исторической арены в 20-х годах XIX в. В 50-х годах в США возникла на платформе антирабовладельческой борьбы новая республиканская партия, которую следует отличать от джефферсоновских республиканцев. . Острые споры между ними возникали по многим вопросам: федералисты выступали, кроме всего прочего, в пользу ограничения, а джефферсоновцы — в пользу развития демократических завоеваний революции. Вашингтону становилось все труднее «парить» над схватками. Постепенно он склонялся в пользу Гамильтона. Конечно, Вашингтон никогда не стал законченным федералистом типа Гамильтона и Дж. Адамса, он проводил свой политический курс на компромиссной основе, что позволяло поддерживать и даже укреплять единство молодого североамериканского союза. Но этот компромисс все же в большей степени отвечал интересам гаммильтоновской партии, поэтому 90-е годы XVIII в. вошли в американскую историю как период федералистского правлении.

Почему Вашингтон сделал выбор в пользу федералистской, а не республиканской партии? Этот вопрос до сих пор вызывает разногласия среди историков. Проще всего было бы отнести выбор в пользу федералистов, как это делают некоторые историки, за счет влияния «демонической» личности Гамильтона. Однако Вашингтон был личностью не менее сильной, чем Гамильтон, и, безусловно, он не просто подчинился курсу вождя федералистов, но близко принял его. Странным в выборе Вашингтона было то, что курс Гамильтона определенно противоречил интересам аграрных кругов в целом и позициям плантаторского класса в частности, укрепляя влияние северо-восточной торгово-промышленной и финансовой буржуазии.

Изучение политической эволюции Вашингтона в годы президентства убеждает, что он одобрил гамильтоновские планы, будучи уверенным, что именно они способствуют упрочению независимости, национального единства США и укреплению господства власть имущих. В разработках Гамильтона наибольшей противоречивостью отличалась внешнеполитическая программа, которая предполагала разрыв союзнических связей с Фракцией и развитие торговых отношений и даже политических контактов с Англией. Обосновывая свою позицию, Гамильтон доковывал, что Франция, утратившая после революции 1789 г. политическую стабильность, не представляет более ценности в качестве союзника и надежной опоры, в то время как Англия в случае сохранения прежней внешнеполитической ориентации Америки не потерпит ее независимого статуса.

Принимая прагматические соображения Гамильтона, Вашингтон делал больший акцент на необходимость сохранения Соединенными Штатами безусловного и строжайшего нейтралитета в отношении соперничества между европейскими державами. Прагматические мотивы лежали в основе приверженности президента доктрине изоляционизма, исходившей из того, что невмешательство США в международные дела является лучшим средством сохранения национального суверенитета. «Никаких обязывающих и постоянных союзов!» — провозгласил Вашингтон в «Прощальном обращении» к нации в сентябре 1796 г. [18] The Washington Papers, p. 322. Прагматизм Вашингтона не означал отказа от идеологических и классовых интересов буржуазно-плантаторского блока, но он заключал в себе осознанное стремление соразмерять эти интересы с реальными возможностями их утверждения и распространения неокрепшей североамериканской республикой. Подобно всем «отцам-основателям», Вашингтон глубоко уверовал в божественную «избранность» и «исключительность» американской нации, ее мессианское предназначение, однако, президент полагал, что прежде, чем раскрыть их миру, США нужно выжить, твердо встать на ноги. А для этого, солидаризировался он с Гамильтоном, были хороши любые средства.