Теодор Гладков - Герои Гражданской войны

Но пока Муравьев произносил возмущенные тирады перед своими приспешниками, на яхту прибыл Тухачевский. Он доложил о неудачах под Сызранью и Ставрополем. И то, каким тоном говорил Тухачевский, и то, как он решительно протестовал против вмешательства комфронта в дела 1-й армии через голову командарма, не оставляло сомнений, что Тухачевский никогда не поддержит авантюриста. И все же изменник делает попытку склонить Михаила Николаевича на свою сторону.

— Я поднимаю знамя восстания, заключаю мир с чехословаками и объявляю войну Германии!..

Тухачевский понял без продолжений. Положение его было не из легких. Но командарм не умел и не хотел играть в прятки. Муравьев — предатель и изменник. Если война с Германией неизбежна после вероломного убийства левоэсерами посла Мирбаха, то не союз с белочехами, а их быстрый разгром — кот что обезопасит тыл Красной Армии.

Муравьев взбешен — жест адъютанту, и Тухачевский арестован.

На яхте в салоне своеобразная тюрьма. Здесь под стражей содержатся коммунисты из команды судна, красноармейцы, матросы — все, кто отказался следовать за авантюристом.

Переборов себя, Муравьев делает еще одну, последнюю попытку уговорить Тухачевского. Тот решительно отказывается. И напрасно Муравьев угрожает Михаилу Николаевичу расстрелом. Тухачевский не раз и не два сталкивался лицом к лицу со смертью. Он не трусил и тогда, когда умирать-то, по существу, было не за что.

Тухачевского отправляют на Киндяковку, где стоит его собственный поезд. Арестованного сопровождает командир Курского бронедивизиона левый эсер Беретти.

А Муравьев уже умчался в город — «поднимать» части. Тухачевского сторожат латыши. Они косо посматривают на арестанта, тревожно прислушиваются к одиночным выстрелам в городе. Они уверены, что их место там. Но куда девать арестованного? Кто-то предлагает «кокнуть» — и делу конец. Минута критическая. Если бы латыши не вступили в разговор с Михаилом Николаевичем и не узнали бы от него всю правду о Муравьеве, его измене, то, возможно, они и расправились бы с командармом. Но, с удивлением узнав, что Тухачевский такой же, как и они, большевик, латыши отпустили командарма. К этому времени завершилась и авантюра Муравьева. Симбирские коммунисты сумели разъяснить красноармейцам смысл муравьевских призывов к войне с Германией и миру с чехами, анархисты и левые эсеры были изолированы, Муравьев убит.

Теперь никто не мешал Тухачевскому завершить начатое укрепление армии.

1-я Революционная должна действительно стать грозной силой.

Командарм при поддержке комиссаров спешил доукомплектовать части. Для этого понадобилось приложить много энергии, выдержки, настойчивости.

Измена Муравьева подогрела недоверие вчерашних солдат к бывшим офицерам. И не только потенциальных изменников видели эти крестьянские парни в бывших офицерах. Они и сейчас, спустя полгода после победы Октября, все еще представлялись им помещиками. Только-только отняли у них землю, а они опять за свое.

Классовая ненависть в условиях далеко еще не изжитой партизанщины могла вылиться в самосуд, в неисполнение приказов, и только потому, что они отдаются «бывшими».

От командарма требовался максимум чуткости, такта, понимания настроений своих бойцов, чтобы преодолеть это недоверие, мешавшее сплоченности, боеспособности частей.

Авторитет командарма, его, как тогда говорили, «революционное лицо», неукоснительно и строго оберегался комиссарами армии — Куйбышевым и Калнином. Они учили Тухачевского политическому воспитанию масс. Воспитанию словом и личным примером.

Тухачевский ходил в атаку с винтовкой; на паровозе под огнем врывался на станции; во время воздушной бомбежки хладнокровно, на глазах у красноармейцев, готовых убежать, умывался из рукава водокачки. Куйбышев, вскоре ставший не только комиссаром армии, но и близким другом командарма, частенько поругивал Михаила Николаевича за «ненужную удаль», но сам поступал точно так же.

Именно этот период сколачивания 1-й армии был и временем формирования Тухачевского как командарма и как коммуниста. Любознательный, талантливый подпоручик учился воевать по-новому, по-большевистски.

Полгода мировой войны, проведенные им на фронте, — это только опыт, давший привычку к опасности, утвердивший подпоручика в сознании, что он достаточно волевой, грамотный, смелый командир. И не более. Командармом же Тухачевского сделала революция. И не только потому, что партия доверила ему 1-ю армию, а потому, что революция позволила миллионам простых людей проявить свои таланты на службе Родине, народу.