Роберт Штильмарк - Звонкий колокол России (Герцен). Страницы жизни

Спустя еще полтора десятка лет князь Петр, продолжавший тем временем накапливать историко-генеалогические материалы, издавая их в России, собрал огромный архив. Уже после воцарения Александра Второго Долгоруков хитростью сумел перевезти архив за границу и в 1859 году навсегда эмигрировал сам.

Большие средства помогали ему жить, где нравилось и где имелось больше издательских возможностей. Он курсировал между Лейпцигом, Парижем, Брюсселем, Лондоном и Женевой. В этих городах он издавал журналы и газеты, резко оппозиционные русским властям: «Будущность», «Листок», «Правдивый» (последняя — на французском языке). На Западе его порой ставили наравне с Герценом и Огаревым — так широко известна была его издательская деятельность. В своих очерках (он так и назвал их «Петербургские очерки»), газетных статьях и научных публикациях из архива он разоблачал тайны, касавшиеся прошлого, недавнего и отдаленного, от убийства Павла или Петра Третьего до секретного следствия по делу декабристов.

При этом он, однако, любил подчеркивать, что худшие, более сильные разоблачения еще ждут своей очереди и спокойно дремлют пока в его личном архиве. Так как в России жил его сын Владимир Петрович, занимавшийся химией, князь-папа предупреждал власти, что разоблачения последуют немедленно, если сыну будет причинен хоть малейший вред.

Царскому правительству, особенно же тайной полиции, эти угрозы внушали ужас. Нападая на прошедшее, Долгоруков подрывал и подтачивал российский трон! Он верил в изречение: «Кто владеет прошлым, может управлять настоящим и будущим».

Был ли князь Петр Владимирович Долгоруков настоящим революционером, каким, например, сочли его те итальянцы, что сошли в Базеле с курьерского поезда?

Одинокий пассажир в купе тоже считал князя Петра революционером, хотя знал, что по своим политическим взглядам князь Долгоруков скорее принадлежал к старым либералам. Дескать, верил покойный князь-вольнодумец не в социализм, а в конституционную монархию и парламент в британском вкусе. Князь остро ненавидел нынешнюю форму российского самодержавия, крепостничества, чиновнической бюрократии и особенно тайную царскую полицию, печально знаменитое III отделение. По иронии судьбы, однако, во главе ее стоял не кто иной, как его кровный близкий родственник, двоюродный брат, сын дяди Андрея — князь Василий Андреевич Долгоруков. На посту шефа жандармов и начальника III отделения князь Василий сменил графа Алексея Федоровича Орлова, лично подавлявшего восстание декабристов. Таким образом, два кузена Долгоруковы — Петр и Василий — противостояли друг другу не на жизнь, а на смерть. Один наносил самодержавию чувствительные удары своими разоблачительными материалами, другой ревностно защищал монарха и был вынужден уйти в отставку после того, как в царя Александра Второго выстрелил из пистолета у ворот петербургского Летнего сада революционер Дмитрий Каракозов. Раздался этот выстрел 4 апреля 1866 года, царь остался невредим. Месяцев через пять 26-летний террорист был казнен на Смоленском поле в Петербурге, а князя Василия Долгорукова заменил в должности шефа жандармов и начальника III отделения граф Петр Шувалов. Он люто ненавидел князя-эмигранта Петра Долгорукова за разоблачения скользкого шуваловского пути к придворной карьере со времен Елизаветы и Екатерины до времен более свежих.

Тем временем Вольная русская типография Герцена и Огарева в Лондоне, а затем и в Женеве не раз привлекала Петра Долгорукова к сотрудничеству в «Колоколе» и других изданиях. Отношения Герцена и Огарева с Долгоруковым иногда портились, доходили даже до разрыва, но совместная борьба против одного врага сближает и очень разных людей.

После того как вышла из печати на Западе разоблачительная книга Долгорукова «Правда о России», правительство вызвало его домой. Но, понимая, что легкой ссылкой теперь уже не отделаться, Долгоруков насмешливо отказался от возвращения. Царское правительство лишило его всех прав состояния и объявило князя Петра вечным изгнанником.

Но в женевском доме этого русского князя хранился и даже еще более пополнился за годы эмиграции огромный архив тайных материалов. Их-то публикацию Петр Владимирович, что называется, и придерживал под занавес.

Судьба таинственного архива, оставшегося после смерти князя, сильно тревожила теперь многих людей, и притом людей весьма разных, противоположных интересов!..