Евгений Нилов - Зелинский

Так создавались новые кафедры и лаборатории, новые научные институты.

Процесс взаимопроникновения наук сложен, достигнуть его можно только в коллективном творчестве ученых разных специальностей. Николай Дмитриевич постоянно настаивал на необходимости коллективного творчества. Он писал: «В науке коллективное творчество — залог успеха».

Еще в 1933 году был разработан план взаимной увязки, координации научно-исследовательских работ Московского университета с исследованиями, ведущимися в Академии наук СССР. А в 1935 году президиум академии принял решение о шефстве над университетом. Молодым кадрам науки было обеспечено руководство лучших умов страны.

Смотром достижений научной работы питомцев МУ. была первая конференция молодых ученых в области естественных наук, организованная в 1934 году по инициативе МГК ВЛКСМ и Московского университета. Зелинский был в составе организационного комитета этой конференции.

Н. Д. Зелинский, 1950 г.

Н. Д. Зелинский.

Создание надежной базы для развития научной работы в Московском университете, организация научных институтов в системе Академии наук, постоянный прилив молодых талантливых кадров — все это давало возможность Николаю Дмитриевичу с большим размахом вести исследования в основных областях его работы: катализа, органического синтеза, переработки нефти.

Но разносторонность научных интересов Николая Дмитриевича толкала его еще и на поиски новых путей, ведущих к прогрессу любимой его науки.

В журнале «Известия французского химического общества» за 1935 год была напечатана статья Боссе о работах с аппаратурой, позволяющей вести эксперименты при сверхвысоком давлении.

Эта статья заинтересовала Николая Дмитриевича, как интересовало его все, что открывало новые возможности для ХИМИИ.

Еще в 1923 году, находясь в командировке в Париже, Н. Д. Зелинский присутствовал в Сорбонне на заседании, где инженер и ученый Жорж Клод докладывал о применении высоких давлений для связывания азота и водорода в аммиак. В небольшой стальной камере он продемонстрировал опыт под давлением в 1000 атмосфер. Для того времени это было значительным достижением.

Теперь в парижской печати говорилось о применении ультравысоких давлений в десятки тысяч атмосфер.

Зелинский решил поехать в Париж и лично ознакомиться с достижениями французов в этой области.

По возвращении он сделал доклад в Московском отделении Всесоюзного общества имени Менделеева и сообщение в Академии наук. Зелинский говорил: «Нахожусь под глубоким впечатлением начала развития исследований, которые дают могущественное оружие для разрешения основных теоретических и практических проблем в области химии газов».

И, как всегда, Николай Дмитриевич не ограничился тем, что поставил вопрос, привлек к нему внимание ученых. Он считал свою миссию выполненной только тогда, когда дело, которое может быть полезно отечественной науке и промышленности, будет реально начато, заживет полнокровной жизнью.

Вскоре нашлись и энтузиасты нового метода. Однажды к Зелинскому пришел молодой физик Леонид Федорович Верещагин. Характерно, что он пришел за поддержкой не к физикам, не к химикам, занимающимся синтезом аммиака, а именно к Зелинскому. И он не ошибся.

В этом человеке было столько энергии, столько пылкого интереса ко всему новому в науке, что он, не колеблясь, взял на себя еще одно дело — создание новой лаборатории.

Решением Академии наук была организована специальная лаборатория сверхвысоких давлений при Институте органической химии. Николай Дмитриевич принимал большое участие в ее организации, а потом и во всех работах, широко поставленных этой лабораторией, заведование которой было поручено Верещагину.

Так Николай Дмитриевич Зелинский явился зачинателем еще одного нового направления — химии сверхвысоких давлений.

Эта лаборатория стала одним из крупнейших мировых центров новой области знаний, стоящей на грани между физикой и химией. Николай Дмитриевич писал: «Еще совсем недавно физика и химия шли своими, особыми, раздельными путями. На наших глазах эти пути сближаются. Может ли быть иначе? Ведь именно благодаря физике мы познали природу тех сил, которые действуют в химических преобразованиях веществ окружающего нас мира. И не вопросы ли новой химии заставляют физику, достигшую изумительных результатов в изучении свойств отдельного атома, особенно настойчиво стремиться к решению следующей, более трудной задачи — к раскрытию картины сложных взаимодействий целых комплексов атомов, законов возникновения и жизни огромных молекулярных конструкций, из которых формируются белки, вытягиваются нити шелка, складываются грани кристаллов? Наши взоры в прямом смысле этого слова, насколько это нам позволяют современные оптические методы исследования и в смысле теоретического проникновения в сущность законов природы, прикованы сейчас к молекуле — носительнице химических свойств любого вещества. Мы разрушаем, исследуем по частям, синтезируем, видоизменяем всеми доступными нам способами. Мы отмечаем малейшие вариации ее свойств в зависимости от внешних воздействий. И разве не естественно стремление усилить эти воздействия?! Разве не естественно желание получить как можно более резкую картину этих неизвестных доселе веществ «новых, не открытых еще свойств тех веществ, которые приняты на вооружение техники?!»