Нина Пицык - Богомолец

Советская Армия, оттесняя врага на запад, словно гигантскими жерновами, перемалывала гитлеровские полчища. Но и наши части несли большие потери: в ворота медсанбатов и госпиталей непрерывным потоком шли и шли санитарные машины, чтобы гут же вернуться к вокзалам за новыми партиями раненых.

Вся жизнь госпиталей в эти дни была подчинена одной цели — ускорить выздоровление искалеченных, до минимума свести инвалидность.

Опыты применения АЦС при военных травмах академик доверил своему сыну — Олегу Александровичу.

Первые два случая применения АЦС оказались особенно убедительными. Два советских офицера после огнестрельных ранений плечевой кости и бедра по полгода лежали с несрастающимися переломами. Обычные средства оказались бессильны пробудить защитные силы организма. Истощенная соединительная ткань не в состоянии была скрепить костными мозолями раздробленные кости, затянуть раны. Больных уже готовили к ампутации. Но сыворотка Богомольца сделала чудо. И в этих и в тысячах других случаев после введения ее раненым в комплексе с сульфаниламидными препаратами кости срастались сами.

В госпиталях Уфы, Москвы, Челябинска АЦС значительно сокращала сроки срастания поврежденных костей, облегчала и ускоряла заживление огнестрельных ран. Во всех госпиталях, где врачи пользовались сывороткой Богомольца, инвалидность от ран снизилась почти на тридцать пять процентов.

Пришло время подвести итог большому клиническому опыту использования сыворотки. 12 июля 1942 года, открывая конференцию ведущих военных хирургов, А. А. Богомолец сказал:

— История сохранила примеры боевой доблести. Но все они меркнут перед мужеством наших современников. Ученые и врачи окажутся недостойными этих людей, если не сделают все возможное, чтобы уменьшить смертность, сократить инвалидность многих тысяч раненых. Мы с вами нашли еще одну лазейку в броне, окружающей смерть. Теперь наша задача — расширить и углубить ее.

Академик внимательно выслушивает мнение опытных врачей: в подавляющем большинстве военных травм АЦС действует наверняка. Положительные результаты дало применение АЦС и при самых различных заболеваниях — язвах, гепатитах, гастритах, сепсисе, обморожении, невритах, склерозе, эпилепсий, психозах, климаксе, малярии, брюшном тифе, дизентерии. Вот почему ораторы единодушны:

— АЦС — это сильнейшее из всех известных средств воздействия на физиологическую систему соединительной ткани.

Академик Украинской академии наук В. П. Протопопов достижение Богомольца сравнивает с открытиями Л. Пастера:

— Я с полной откровенностью должен сказать, что мы счастливы быть современниками такого торжества науки, первыми собирателями практической жатвы, явившейся в результате блестящего теоретического посева.

Богомолец писал: «Конференция по сыворотке прошла очень хорошо, можно сказать — отлично. 54 госпиталя и несколько клиник из различных городов подтвердили эффективность нашей сыворотки… Начальник Главного военно-санитарного управления Советской Армии отдал приказ о широком применении АЦС во всех госпиталях. Теперь у меня новая забота — расширение производства АЦС и в Москве и в Уфе».

Уже несколько недель Александр Александрович лежит дома тяжелобольной.

— Полный покой, серьезное лечение! — настаивает профессор Владимир Харитонович Василенко, вслушиваясь в шорохи, вползающие в трубку стетоскопа. — Резкое ухудшение. Я не ошибусь, если назову положение серьезным. Остальное — решайте сами: вы оба врачи, — говорит известный терапевт жене и сыну больного.

— Эксудативный плеврит? — допытывается больной, напоминая, что он тоже врач, и тут же переходит в наступление: — Постельный режим? Покой в такое время?!

В начале декабря 1942 года Богомольца вывезли за шесть километров от Уфы — подальше от дел.

Под толстой снеговой шапкой на опушке леса дремлет пустующая дача. Кругом деревья, закопавшиеся по колено в снег, а прямо — в ледяном плену речка Белая. Поселились с семьей академика М. А. Лаврентьева, с которым Александра Александровича связывала многолетняя дружба.

Новое жилье сразу понравилось больному и корабельной чистотой и каким-то милым домашним уютом. «Объективно, здесь отлично, — писал Александр Александрович знакомым в одном из писем. — Спокойно, тихо, легко дышится смолистым воздухом, только страшно скучно. Мучаюсь от собственной беспомощности, от мысли о том, что люди жизнь свою отдают, а я нежусь. Только и оправдания, что иной раз сил нет добраться от печки до окна. А в остальном жизнь у нас, как у монахов, — тихо и чисто».