Том Уилкинсон - Люди и кирпичи. 10 архитектурных сооружений, которые изменили мир

Предшествующее столетие с его идеологическими распрями и мировыми войнами было благодатным периодом для любителей воздвигать памятники. Ни Ницше, еще в 1874 году порицавший одержимость XIX века монументалистикой, ни венский историк искусства Алоиз Ригль, в 1903 году написавший «Современный культ памятников», не смогли предугадать грянувший через несколько десятилетий бум на мемориальные сооружения. Коммунистические, фашистские и капиталистические памятники стране, свободе, завоеваниям, вождям и рабочим, выигранным и проигранным битвам заполонили всю Европу и Азию. Многие из них менее противоречивы, чем могила Франко: в частности, братские могилы в северной части Европы, где погребены погибшие в Первую мировую войну. В архитектурном отношении самым выдающимся из таких памятников можно считать арку, построенную Лаченсом в Тьепвале, – гигантское деконструктивистское по форме сооружение, которое увековечивает, в отличие от остальных триумфальных арок, не победу, а потери. Как и подобает памятнику – утрате 72 000 человек, без вести пропавших после сражения на Сомме, – оно олицетворяет останки разрушенного собора (центральный и боковые нефы призрачного строения). Однако даже этот памятник обходит молчанием горе и потери гражданского населения: перед нами очередная националистическая, военизированная усыпальница.

Лишь Вторая мировая война породила такое глубокое отвращение к прошлому, что в Германии начали – пусть и с опозданием – возводить антипамятники, как назвал их Джеймс Янг. Один из самых примечательных среди этой волны – Памятник против фашизма, созданный художниками Йохеном и Эшером Герцами для Харбурга, мрачного гамбургского пригорода. Установленный в 1986 году монумент представлял собой 12-метровую черную свинцовую колонну квадратного сечения, поэтапно забиваемую в землю. Художники приглашали зрителей расписаться на колонне, с тем чтобы «антипамятник не просто увековечивал антифашистский порыв, но и воплощал его, сокращая иерархический разрыв между предметом искусства и зрителем» {75} 75 James Young, ‘The Counter-Monument: Memory against Itself in Germany Today’, Critical Inquiry, 18, 2, winter 1992, 267–96, 279. . Вскоре (как и следовало ожидать) памятник покрылся беспорядочными надписями – в основном в духе «здесь была Гертруда», но имелись и политические заявления как нео-, так и антифашистского характера. Самый провокационный аспект программы заключался в том, что, как только на досягаемой части колонны уже не оставалось места для записей, она уходила в землю, и постепенно этот самоуничижительный монумент должен был исчезнуть целиком, как и надлежит антипамятнику. Кроме того, поскольку погребение очередного фрагмента антифашистского памятника каждый раз приветствовали местные власти, пресса и представители общественности, авторы видели в этом наглядное выражение радости от того, что мучительные воспоминания о войне «уходят в землю». Как сказал Ницше: «Счастье всегда обеспечивается одним и тем же: способностью забывать» {76} 76 Friedrich Nietzsche, Untimely Meditations, trans. R. J. Hollingdale (Cambridge, 1983) 62. .

Заведомо присущее антипамятникам иконоборчество представляет собой порождение вполне конкретного пространства и времени, сформированного модернистским порицанием монументальности и политической обстановкой послевоенной Европы. Однако гораздо чаще посягательства на памятники были и остаются несанкционированной, стихийной борьбой с официальной культурой. Протестантами, крушившими в XVI веке голландские церкви, двигали не только религиозные мотивы, но и политические – стремление проучить испанские католические власти.

Разрушение собора. Храм Христа Спасителя в Москве был взорван по приказу Сталина в 1931 году

Вера по-прежнему остается мощным двигателем оппозиционного вандализма, о чем свидетельствуют разрушенные мечети Мали. На момент написания этой главы политическая обстановка в стране (когда-то в равной мере обласканной неолибералами, гуманитарными организациями и поклонниками Запада) являет собой полную неразбериху. После военного переворота 2012 года почти всю северную часть Мали захватили при помощи оружия, полученного после падения режима Каддафи в Ливии, исламистские группировки и сепаратистски настроенные кочевники-туареги. За этот период, как неоднократно сообщалось в новостях, разрушению подверглись многие суфийские усыпальницы и захоронения – по некоторым подсчетам, свыше половины по всей стране. В Мали, где большинство мусульман относится именно к суфистам, эти усыпальницы имеют огромное значение, поскольку в суфизме святые и особо набожные личности обладают более тесной связью с Аллахом, чем простые смертные, поэтому при посещении усыпальницы или мавзолея, посвященного святому, у него можно попросить заступничества. В Тимбукту, носящем неофициальное название Города 333 святых, суфийских усыпальниц хватало в избытке, однако во время беспорядков 2012 года многие из них сровняли с землей, а два мавзолея при Джингереберской мечети крушили кирками.