Денис Дроздов - Большая Ордынка. Прогулка по Замоскворечью от Москворецкого моста до Серпуховской площади

Никольский монастырь имел подворья во многих городах России. Богатые московские купцы – выходцы из Калужской губернии – жертвовали немалые суммы на его устройство. В 1890-х годах было принято решение построить подворье в Москве. Монастырь пригласил знаменитого архитектора П.А. Ушакова, который в 1892 году уже работал на Большой Ордынке. Помните, в начале улицы мы проходили мимо четырехэтажного доходного дома (Большая Ордынка, 18). В 1899 году подворье было построено. Ушаков попытался стилизовать здание под «русское узорочье». Примером выступила расположенная по соседству церковь Святителя Николая в Пыжах. Вход в подворье был выделен выступающим тамбуром с лоджией на втором этаже. Короткие и утолщенные посередине колонки лоджии с узорными капителями держат крестовое перекрытие. В лучших традициях неорусского стиля арочный дверной проем на лоджию из здания был украшен висячей гирькой, характерной для древнерусских церквей. Еще одной отличительной чертой парадного фасада стал ряд килевидных кокошников окон второго этажа, плавно соединенных друг с другом.

Октябрьский переворот 1917 года прервал период процветания Никольского монастыря. В 1918 году все монастырское имущество было национализировано. В 1920-х годах в зданиях обители располагался педагогический техникум. Что касается подворья на Большой Ордынке, то в 1930 году было надстроено два этажа, сильно отличающиеся от здания, построенного Ушаковым. Как бы хотелось взглянуть на этот памятник архитектуры в его первоначальном виде! Уже в наше время поменяли отделку цокольного этажа и полуподвальных окон, что тоже не добавило изящества. Кстати сказать, трактир из знаменитого фильма «Трактир на Пятницкой» на самом деле располагался именно здесь – в подворье Малоярославецкого Никольского монастыря.

Усадьба Сысолиных-Голофтеевых. Современная фотография

Дом № 31 – бывшая усадьба Сысолиных-Голофтеевых. Она сложилась еще во второй половине XVIII века. Известно, что в середине XIX века усадьба состояла из двухэтажного главного дома, поставленного в центре владения фасадом к Большой Ордынке, и флигеля, выступавшего на красную линию улицы. Усадьба была огромного размера. Флигель соединялся с домом при помощи перехода с проездом под ним на задний двор, который выходил на Малую Ордынку. За свою историю здание несколько раз перестраивалось. Самая крупная переделка произошла в 1924 году по проекту архитектора Л.А. Серка. В результате старинная усадьба была превращена в трехэтажное здание с выделением исторических объемов снаружи и внутри.

В книге «Памятники архитектуры Москвы» отмечается: «Коробки старых зданий сохранились; внутренние капитальные стены главного дома, которым на фасаде отвечали пилястры, изначально рустованные, также почти все уцелели. Несмотря на замену перекрытий, установку новых перегородок и заделку части первоначальных проемов второго этажа, можно уловить черты парадной анфилады. При оформлении фасада мотив рустованных пилястр, присущий прежде основному объему, был распространен и на фасады флигеля. Фрагментарно сохранилась ограда по линии Большой Ордынки – мощные белокаменные столбы и часть прясел между ними».

Наконец мы подошли к Марфо-Мариинской обители сестер милосердия – любимому месту многих москвичей. Давайте в качестве предисловия обратимся к «Чистому понедельнику» И.А. Бунина: «На Ордынке я остановил извозчика у ворот Марфо-Мариинской обители… Только я вошел во двор, как из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, за ними, вся в белом, длинном, тонколикая, в белом обрусе с нашитым на него золотым крестом на лбу, высокая, медленно, истово идущая с опущенными глазами, с большой свечой в руке, великая княгиня; а за нею тянулась такая же белая вереница поющих, с огоньками свечек у лиц, инокинь и сестер, – уж не знаю, кто были они и куда шли. Я почему-то очень внимательно смотрел на них. И вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову, крытую белым платом, загородив свечку рукой, устремила взгляд темных глаз в темноту, будто как раз на меня… Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать мое присутствие?» [57]

Марфо-Мариинская обитель. Фотография 1909 г.