Ольга Клещевич - Иероглифика Петергофа. Алхимические аллюзии в символике Петергофского садово-паркового ансамбля

Как и наличие многих, вдохновленных розенкрейцерами текстов, входящих в коллекцию библиотеки Брюса, противоречит распространенной теории, что это движение, наполненное алхимическими аллюзиями, проникло в Россию заботами Шварца и Новикова только в 1770 гг., розенкрейцерские тексты из библиотеки Эрскина свидетельствуют о намного более раннем появлении розенкрейцерства в России. Самый значимый пример – это весьма редкое, 1615 г. (второе издание) Манифеста Розенкрейцеров («Fama Fraternitatis» и «Confessio»), изданное во Франкфурте. [78] Collis R. Ibid. P. 65 В дополнение к манифесту, это издание также содержит главу о необходимости общего преобразовании мира, взятого из «Ragguagli del Parnaso» Траяно Боккалини (1612), которое Эрскин имел и в отдельном издании, а также «четыре ответа», подтверждающие существование Братства Розенкрейцеров. [79] Ibid. P. 66. Один из этих ответов был написан известным сочувствующим розенкрейцерам, Адамом Хэзелмейером, который приветствовал их как «теософов, развеявших темные облака, затенявшие свет истинной мудрости» и расценил их как предсказанных последователей Парацельса. [80] Dickson D. R. Te Tessera of Antilia: Utopian Brotherhoods & Secret Societies in the Early Seventeenth Century. Leiden, 1998. P. 75. Эрскин также обладал первым изданием «Химической свадьбы Христиана Розенкрейца в 1459 году» Йоганна Валентина Андрее, выпущенным в Страсбурге.

Небольшая выписка из алхимической коллекции Эрскина, которую приводит Р. Коллиз, может только частично возместить академическое пренебрежение, которое длилось в отношении Эрскина многие годы. Невозможно игнорировать столь существенное количество алхимических трактатов в его собрании, поскольку, Эрскин не был периферийной или эксцентричной фигурой в Петровской России. Напротив, он был чрезвычайно отмечен Петром I и обладал значительными властными рычагами при дворе императора. Более того, он смог не только преуспевать в России, но и активно собрать оккультную библиотеку. Как в случае с Прокоповичем, это было бы невозможно без специального личного одобрения Петра.

Не вызывает сомнения, что в течение первой четверти XVIII столетия алхимия продолжала быть весьма востребованным предметом в Европе. Это наглядно показали такие ученые, как Дебус и Б. Дж. Доббс, которые доказали невозможность в это время мгновенного изменения научной парадигмы в сторону рациональных и механистических воззрений. Однако после петровскую Россию по сей день продолжают рассматривать как результат предприятия царем грандиозных реформ с целью привить России рациональное и механистическое мировоззрение. Тем не менее, можно утверждать, что Западная Европа, которую Петр лично наблюдал в 1697–1698 гг., а затем – с небольшими перерывами с 1709 по 1718 гг., целенаправленно и в короткое время не могла избавиться от герметического наследия Ренессанса, а, возможно, и более ранних эпох. Доказательства приверженности научной среды к герметической традиции и к алхимии существуют во всех странах, которые посетил Петр, к тому же Царь лично искал ученых, придерживающихся подобных взглядов.

Р. Коллиз пишет, что активный интерес к алхимии, как мы могли убедиться, не был помехой для успешного продвижения по карьерной лестнице в Петровской России, и никто не разоблачал ее приверженцев как последователей опасной и чуждой традиции. Однако, думается, что «никто не разоблачал» потому, что весь этот «интерес» держался в тайне и не афишировался. Не следует забывать, что Квирин Кульман, протестантский мистик, «поклонник Я. Беме», пропагандировавший алхимию, «(в духе хилиаистических течений, тогда очень распространенных в Западной Европе») [81] Зеньковский В. В. История русской философии. Т. I. МП «Эго». Л., 1991. С. 43. был сожжен как еретик на Красной площади в Москве относительно недавно, в 1689 г. В такой обстановке Петру было не выгодно давать повод тем, кто не был известен ему лично как приверженец герметических наук, искать реальные доказательства его причастности к алхимической традиции.

В связи с этим, не имеет значения – имел ли Петр у себя в личном книжном собрании «Fama Fraternitatis» («Откровение Братства Р. К.) и «Confessio Fraternitatis» («Исповедание Братства Р. К.»), или – пользовался экземплярами Р. Эрскина. Есть основания полагать, что он читал эти произведения еще до посещения Западной Европы, поскольку его деяния, как мы покажем ниже, указывают на то, что он был увлечен алхимией и философией розенкрейцеров с самого начала своих преобразований.