Игорь Зимин - Зимний дворец. Люди и стены. История императорской резиденции. 1762-1917

К.А. Ухтомский. Малый зимний сад императрицы Александры Федоровны. 1870-е гг.

К.А. Ухтомский. Малый зимний сад императрицы Александры Федоровны. Сер. XIX в.

Осматривать «стены» этих залов можно и сегодня, поскольку их планировка фактически не менялась. Правда, интерьеры и декор образца 1840-х гг. сохранились только в Малахитовой и Арапской столовой. В остальных залах это только некие намеки на былое великолепие в виде отдельных предметов мебели, когда-то стоявших в роскошных интерьерах. В отдельных комнатах сохранилась узнаваемая по акварелям лепнина и роспись потолка.

В последующие годы, в 1840-1850-х гг., капитальных перепланировок в западном крыле практически не было. Менялись только интерьеры и декор жилых покоев. В указанный период этим занимался архитектор А.И. Штакеншнейдер. Господствующей тенденцией новых интерьерных решений стало стремление к роскоши и комфорту. Эта 136 подчеркнутая роскошь не била в глаза и уж тем более не казалась вульгарной, поскольку как нельзя лучше отвечала барочной архитектуре Зимнего дворца.

Впервые за всю историю Зимнего дворца комнаты царских дочерей устроили на первом этаже северо-западного ризалита. На «непрестижном» первом этаже поселили дочерей Николая I – великих княжон Ольгу и Александру. Старшая дочь царя Мария Николаевна в 1839 г. вышла замуж и навсегда ушла из детских комнат, поселившись с мужем в одной из запасных половин Зимнего дворца. А вскоре отец подарил старшей дочери дворец на Исаакиевской площади, названный позднее Мариинским.

Ранее, следуя классической схеме расположения дворцовых помещений, на первом этаже северо-западного ризалита располагались бани, кухни и другие служебные помещения. Эти были небольшие, многократно перестраивавшиеся комнаты, представлявшие собой настоящий лабиринт. Под царских дочек архитектор А.П. Брюллов полностью перепланировал служебные закутки первого этажа западного фасада, укрупнив помещения и придав им статусный дворцовый характер.

В результате этих работ половина царских дочерей на первом этаже северо-западного ризалита включала: Переднюю (№ 11), Готическую гостиную (№ 12), Библиотеку (№ 13), Кабинет Ольги Николаевны (№ 14), Кабинет Александры Николаевны (№ 16) и Общую спальню (№ 15).

Самым роскошно отделанным помещением стала Готическая гостиная. Одно из популярных течений архитектуры историзма – готика – в этой гостиной реализовывалось в полной мере. В переплеты окон вставили цветные стекла с изображением виноградных лоз и гроздей – одним из популярных мотивов христианского средневековья. Сегодня от этой роскоши осталась только готическая лепнина потолка.

Покои царских дочерей, перестроенные и обновленные в 1839 г., завершили превращение северо-западного ризалита в большую царскую квартиру, поскольку все три этажа ризалита заняла семья Николая I. Очень важным было и то, что этажи разноуровневой царской квартиры объединяли четыре лестницы. Две лестницы соединяли все этажи дворца: Салтыковская лестница, или «Лестница с подъемной машиной», и Чугунная круглая лестница (ныне – служебная Отдела истории русской культуры). Третья лестница была служебной, выходившей на антресоли первого этажа. Четвертая, «овальная лестница», вела с набережной Невы прямо в покои великих княжон.

Э.П. Гау. Гостиная в стиле второго рококо («Гостиная с амурами»). 1868 г.

К.А. Ухтомский. Кабинет великого князя Николая Николаевича. 1856 г.

Новые лестницы обозначили и новые маршруты передвижения посетителей северо-западного ризалита. По-немецки педантичный Николай I лично определял эти маршруты. В 1827 г. Николай Павлович «Высочайше повелеть соизволил, чтобы все те особы, кои прежде имели вход в секретарскую комнату в Зимнем Дворце, ходили ныне в таковую в верхнем этаже, через столовую комнату по новой чугунной лестнице; все же те, кои туда входа не имели, ходили бы по лестнице, называвшейся Салтыковскою, прямо в новый коридор Его Императорского Величества, где и дожидались бы дальнейшего приказания или призыва» [137]. Другими словами, для «своих» имелся открытый доступ к монарху, а всем прочим следовало ждать «дальнейшего приказания или призыва».