Сборник статей - Прогулки по Москве

Примирение далось очень нелегко. К счастью, музыканты сумели услышать друг друга, ив 1872 году Римский-Корсаков согласился стать профессором консерватории – вскоре его назвали лучшим преподавателем композиции, – в которой начали исполнять наиболее талантливые произведения русских авторов.

Московская консерватория открылась в 1866 году, ее возглавил брат Антона Григорьевича Николай Григорьевич Рубинштейн, талантливейший дирижер, один из первых пианистов мира, а профессором теоретического отделения стал окончивший Петербургскую консерваторию с золотой медалью Петр Ильич Чайковский, чье имя сейчас носит Московская консерватория. Так рождалась русская музыкальная школа.

Большая Никитская – улица музыкальная, и уже давно. Когда-то лился над ней колокольный звон из Никитского монастыря (теперь там подстанция метрополитена, дом 7). Знаменитый звонарь-виртуоз К. К. Сараджев утверждал, что эта с виду обычная колокольня отличалась удивительным подбором колоколов.

«От многих мне приходилось слышать, что даже посторонний человек, переступая порог наших концертных залов, не может не почувствовать некой их особой атмосферы. Должно быть, это правда… Ведь и в наших классах, и на подмостках наших залов – Большого, Малого и Рахманиновского – происходили невероятные события духовной жизни. Эти события каким-то удивительным образом оставались здесь, в этих стенах. Даже ночью, после концерта, Большой зал продолжает дышать смолкнувшей уже музыкой».

Удивительно удачно вписался в консерваторский дворик памятник П. И. Чайковскому – последняя работа Веры Мухиной (1954).

«Могучая кучка наша романтическое движение. У таких гениев, как Бородин, Мусоргский и Корсаков, многое идет от романтизации. Романтизация своего прошлого, романтизация предания – без этого нация не может существовать».

Одно из красивейших зданий московского классицизма конца XVIII века (дом 11) занимало до революции Синодальное училище певчих – центр музыкального образования до консерватории, – объединенное с ней в 1919 году.

Московская консерватория разместилась на Большой Никитской, 13, во дворце знаменитой княгини Екатерины Дашковой, сподвижницы Екатерины Великой, президента Академии наук России. Позже дворец перешел к графу Воронцову (это он был генерал-губернатором Одессы в то время, когда там отбывал свою ссылку Пушкин).

Здание перестроили специально для занятий, оборудовали Большой концертный зал для музыкальных вечеров – его великолепная акустика создана с помощью системы пустотелых керамических емкостей, вмонтированных в свод. Крылья здания, обнимающие глубокий парадный двор, полукруглый вход и два нижних этажа, сохранились в том виде, какими они были при княгине Дашковой.

Перед входом в Большой зал установлен памятник П. И. Чайковскому. Вдохновенное лицо, поразительное портретное сходство. Правая рука с карандашом готова записать музыкальную фразу, левая по-дирижерски отбивает ритм. На бронзовой решетке отлиты начальные строки самых известных мелодий Чайковского, симметрично расположены вензеля с инициалами «П.Ч.» и даты жизни композитора: 1840–1893. Каменное основание решетки – полукруглая скамья, на которой раньше так любили отдыхать москвичи.

Из окон этого храма Гармонии зимой и летом слышна музыка. А композитор и профессор – и вслед за ним все, кто проходят мимо Большой Никитской, 13, – внимательно прислушивается к ним…

Любят москвичи рассказывать про свой город всякую небывальщину. Нет-нет, да и прочтешь в газете очередную версию происхождения Москвы или услышишь где-нибудь необыкновенное предание о событиях далекой старины. Маститые ученые-краеведы, уставшие от досужих сплетен, в сотый раз опровергают очередной московский миф, а он живет и только еще пышнее расцветает новыми подробностями, создавая то неуловимое, что называется духом города…

В мире московских легенд я впервые очутился будучи студентом Московского инженерно-строительного института. Одно из многочисленных помещений alma mater располагалось на стыке двух Басманных (Старой и Новой) в старинном дворянском особняке с большим, в два этажа, портиком и изящной ротондой. Внутри дом поражал своеобразной архитектурой – смесью барской усадьбы и учебного заведения. За два с половиной столетия архитекторы (талантливые и не очень) так перестроили здание, приспосабливая его к нуждам многочисленных владельцев, что невольно превратили его в лабиринт, который с успехом мог конкурировать со знаменитым Критским. Жизнь била ключом. То здесь то там сновали измученные Тезеи-студенты, силясь в бесконечных коридорах, коридорчиках и тупиках отыскать Минотавра-профессора, чтобы сдать наконец-то зачет. Даже на лекциях здесь царила особая атмосфера. Преподаватели, видимо, проникнувшись духом дома, иногда отвлекались от темы занятий и выплескивали на наши усталые головы поток историй одна фантастичнее другой.