Сборник статей - Прогулки по Москве

Тверской б-р, 25. Сейчас это здание Литературного института им. Горького

Пер. Сивцев Вражек, 45. По одной из московских легенд – это «дом Мастера» из романа Булгакова

«В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появились двое граждан…» Так начинает Булгаков свой роман. Начинает с хорошо известного и любимого москвичами места. Здесь же и окончит он произведение, вновь вернув на Патриаршие одного из двух «граждан» – бывшего поэта, а теперь «ученика Мастера» Ивана Бездомного:

«Каждый год, лишь только наступает весеннее праздничное полнолуние, под вечер появляется под липами на Патриарших прудах человек лет тридцати или тридцати с лишним. Рыжеватый, зеленоглазый, скромно одетый человек. Это – сотрудник Института истории и философии, профессор Иван Николаевич Понырев».

В одной из редакций романа Булгаков дает такой портрет Мастера: «Тут решетка отодвинулась, и в комнату Ивана, ступая на цыпочках, вошел человек лет тридцати пяти примерно, худой и бритый, блондин с висящим клоком волос и острым птичьим носом». Именно таким, с точностью до деталей, описывают современники другого, но реального человека – Николая Васильевича Гоголя. В окончательном варианте некоторые внешние черты были изменены, но внутреннее родство героя романа с русским писателем все равно чувствуется.

С Гоголем часто сравнивают и самого Булгакова – как никто другой в русский литературе, могли они сочетать тонкий юмор с подлинным трагизмом, а горечь и сарказм – с самой глубокой любовью к людям.

«Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой…

Всякий посетитель, если он, конечно, был не вовсе тупицей, попав в Грибоедова, сразу же соображал, насколько хорошо живется счастливцам – членам МАС-СОЛИТа, и черная зависть начинала немедленно терзать его».

Особняк на Тверском бульваре, 25, послужил одним из прототипов «Грибоедова» – собирательного образа дома литературных работников, созданного под впечатлением от нескольких мест, где приходилось бывать Булгакову.

«Ах, это был золотой век, – блестя глазами, шептал рассказчик, – совершенно отдельная квартирка, и еще передняя, и в ней раковина с водой, – почему-то особенно горделиво подчеркнул он, – маленькие оконца над самым тротуарчиком, ведущим от калитки. Напротив, в четырех шагах, под забором, сирень, липа и клен. Ах, ах, ах! Зимою я очень редко видел в оконце чьи-нибудь черные ноги и слышал хруст снега под ними. И в печке у меня вечно пылал огонь! Но внезапно наступила весна…»

Именно из этого дома Мастер вышел, чтобы в московском переулке по ужасным желтым цветам и печальным глазам встреченной женщины узнать наконец-то свою Судьбу, свою Маргариту.

Отсюда он в отчаянии бежал, чтобы обрести временный приют в «доме скорби».

От этого дома нужно было ему отказаться, чтобы вместе с Маргаритой отправиться, по воле Воланда, в «дом вечности».

Как порой много может сказать имя! Никольский, Артамонов, Армянский – в разных именах только одного переулка заключена целая история…

Небывалый случай: во второй половине XVII века один из московских переулков стал называться по имени своего жителя Артамоновым. Изменить старому названию москвичей могла заставить только особая любовь к этому человеку. Боярин Артамон Сергеевич Матвеев, человек огромной эрудиции, был одновременно дипломатом, книжником, писателем, историком, основателем русского придворного театра, главой Аптекарского приказа.

Из широкой золоченой рамы он смотрит на нас – русский боярин с широкой окладистой бородой, одетый в европейские рыцарские доспехи. Сын своего времени, он, тем не менее, умел смотреть в будущее и видеть новые горизонты. Когда никто не занимался историей, он понимал ее значение и писал первые исторические труды. Когда театр считался делом шутовским и греховным, он заботился об устройстве первых театральных постановок при царском дворе. И как для настоящего рыцаря, понятия чести и служения государству стояли для Артамона Матвеева на первом месте.