Архимандрит Августин (Никитин) - Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга

В виду безмолвного потомства,

Главой развенчанной приник

К кровавой плахе Вероломства.

Молчит Закон – народ молчит,

Падет преступная секира…

И се – злодейская порфира

На галлах скованных лежит [276].

А в августе 1835 г. Пушкин записал отрывок из воспоминаний своей родственницы Н.К. Загряжской. «Я жила на Мойке дверь в дверь с графом А.С. Строгоновым, – рассказывала она поэту. – Ром жил у них в учителях, тот самый, что подписал потом определение о казни Людовика XVI… Он у меня был каждый день с своим питомцем» [277].

После кончины императрицы Екатерины II на российский престол взошел ее сын – великий князь Павел Петрович. В эпоху Павла I положение Римско-Католической Церкви в России упрочилось еще более. Так, Павел I даровал архиепископу Станиславу Богуш-Сестренцевичу титул митрополита всех римско-католических церквей в России и выхлопотал для него кардинальское облачение. (Возведение Богуша в сан кардинала папа отклонил.)

Митрополит Станислав неоднократно присутствовал на богослужениях в соборе Св. Екатерины. Вот что он записал в своем дневнике под 22 августа 1797 г.: «Вечером я отправился в Петербург прямо в церковь, где меня встретили у дверей отец Ростоцкий, Хрящинский, Маскле и отец Иоанн Дукля – настоятель и викарий храма, а также отец Вильгельм Дамно, капеллан императора. Я остановился на старой своей квартире, vis-a-vis церкви» [278].

(В «католицком кирошном доме» при храме Св. Екатерины снимали квартиры художники, выходцы из Италии. В конце 1790-х гг. здесь жил архитектор Винченцо Бренна.) [279]

В те годы между русскими православными и католическими иерархами складывались добрые личные отношения. В дневнике Станислава Богуша-Сестренцевича находим запись, относящуюся к его встрече с митрополитом Московским Платоном (Левшиным; 1737–1812) в петербургском храме Св. Екатерины. 27 сентября 1797 г. митрополит Станислав внес в дневник такую запись: «Я совершил таинство миропомазания. Митрополит Платон желал видеть этот обряд и был в церкви; я пригласил его в пресвитерий. После окончания службы он посетил меня на дому» [280].

В «Заметках по русской литературе» (1831 г.) А.С. Пушкин упомянул о митрополите Платоне в связи с «происками иезуитов» в эпоху Смутного времени. «Мнение митрополита Платона о Дмитрии Самозванце, будто бы воспитанном у езуитов, удивительно детское и романтическое, – писал поэт. – Всякий был годен, чтоб разыграть эту роль; доказательство: после смерти Отрепьева – Тушинский вор и проч. Езуиты довольно были умны, чтоб знать природу человеческую и невежество русского народа» [281].

На самом деле в 1605 г. вместе с Мариной Мнишек невестой Дмитрия Самозванца, в Москву прибыли польские бернардины. Они и стали первыми духовными наставниками «царевича». Однако в «Борисе Годунове» Лжедмитрий характеризуется как «набожный приимыш езуитов» [282]. Но эти слова Пушкина не противоречат вышесказанному. Влияние иезуитов в Кремле усиливалось, и вскоре личным духовником Лжедмитрия стал член «Общества Иисуса» о. Савицкий, о чем сообщается в послании папы Павла V воеводе Сандомирскому от 1605 г. [283]

Богуш-Сестренцевич сделал много для приобщения России к европейской культуре и совершенствования российской системы образования. Однако его политика, направленная на подчинение Католической Церкви в России, Литве и Польше русскому императору, его поведение во время второго и третьего разделов Польши и при подавлении восстания Тадеуша Костюшко сделали его имя крайне непопулярным в Литве и Польше [284].

Сходную роль в истории Речи Посполитой сыграл и последний польский король Станислав-Август II Понятовский, прибывший в столицу России 10 марта 1797 г. Собор Св. Екатерины в С.-Петербурге стал тем местом, где довелось встречаться обоим Станиславам. Под 4 октября 1797 г. Богуш-Сестренцевич сделал в своем дневнике такую запись: «Сегодняшний день – годовщина моего посвящения, а также освящения здешней, санктпетербургской церкви. Я дал званый обед для монсиньора нунция, Реннского епископа, митрополита Ростоцкого, прелата Маскле, Хращинского, аудитора, духовника нунция, Дедерко (митрофорный прелат. – а. А. )» [285].

А чуть ниже Богуш-Сестренцевич упомянул и о Станиславе-Августе Понятовском: «Я оказал (почести) королю при входе в храм, когда он присутствовал во время проповеди и торжественного богослужения нунция» [286].

Сын мазовецкого воеводы и Констанции Чарторыльской, бывший в 1750-х гг. чрезвычайным послом Речи Посполитой в Петербурге и фаворитом великой княгини, будущей императрицы Екатерины II, Станислав Понятовский, потомок польской династии Пястов, был избран в сентябре 1764 г. королем Польши. Своей прорусской политикой он во многом способствовал обострению политической борьбы в сейме, которая привела сначала к первому разделу Польши в 1772 г., а затем и к событиям первой половины 1790-х гг., закончившимся гибелью Польского государства [287].