Неонила Криничная - Легенды. Предания. Бывальщины

Сын Марфы Романовой, царь Михаил Федорович (1596–1645), изображаемый в предании с позиций раскольников, предвидит якобы последствия пагубного влияния патриарха Никона на своего наследника, будущего царя Алексея Михайловича («Никон»).

Последующие страницы устной летописи надолго останавливаются на деяниях Петра Первого (1672–1725) — центральной фигуры преданий о государственных деятелях России. Ранние предания этого цикла связаны с походами Петра Первого на Азов. Готовясь ко второму из них, закончившемуся взятием Азовской крепости (1696), царь, принимавший участие в обоих походах под именем бомбардира Петра Михайлова, отдает приказ о строительстве флота в Воронеже, а потом и сам работает на верфи («Петр и плотник», «Царь Петр и солдат»).

Особенно запечатлелся в народной памяти приезд Петра Первого на Север в 1/02 году. Через вытегорские, каргопольские деревни путь пролег к Архангельску, затем к Соловкам, от них — к поморскому селу Нюхча. Отсюда с сыном Алексеем, с четырьмя тысячами гвардейцев в сопровождении пяти тысяч местных крестьян он выступает в легендарный поход по дороге, названной впоследствии «осударевой». Через леса, болота они тащат два фрегата. Свершается невозможное: 160-верстный путь от Нюхчи до Повенца преодолен за десять дней. Спущенные в Онего фрегаты по реке Свирь прошли в Ладожское озеро, к истокам Невы. Впереди крепость Нотебург! Осенним утром шведы обнаружили на траверсе крепости русское войско и флот. Исход сражения был предопределен. За этой победой последовали другие. Главная среди них — Полтавская («Петр Первый в Троице-Сергиевом монастыре»).

На каждом из преданий сказался настрой Петровской эпохи: раскованность в поведении героев, юмор в повествовании, изображение исторических событий на бытовом, а то и будничном фоне.

Там, где прошел Петр, навсегда осталась память о деятельном, нетерпеливом «осударе». Здесь он во главе войска тащит фрегаты по суше, там основывает город. Здесь высек за непослушание синюю Ладогу, там срубил священный лес. Здесь для осударя коня увели, там у самого кафтан украли…

Рядом с Петром встают те, чьими трудами мужала Россия, — землепашцы, рыбаки, мастеровые, солдаты. Они постоянно присутствуют в преданиях о Петре Первом, чаще безымянно, но имена некоторых народ сохранил. Это братья Баженины — Федор и Осип — корабелы, поставившие на Северной Двине первую в России купеческую верфь («Петр Первый и Баженин», «Петр Первый на лесопильном заводе при Вавчугской верфи»). Это Никита Демидович Антуфьев — тульский оружейник, родоначальник династии заводчиков Демидовых, организатор строительства металлургических заводов на Урале. Деятельность Демидовых характеризуется народом неоднозначно («О Демидовых и демидовских заводах», «Демидовские брусья»).

Предания помнят и ближайшего сподвижника Петра Первого — Александра Меншикова, демократическое происхождение которого (сын придворного конюха) позволило сказителям включить его имя в традиционный сюжет, где наряду с Петром обычно изображался безымянный кузнец. Народная память запечатлевает драматический момент в жизни Меншикова: ближайший сподвижник Петра после смерти царя сослан (1727) в Березов, где, вопреки преданию, он и скончался (1729).

Научные устремления Петровской эпохи воплощены в образе другого «птенца гнезда Петрова» — Якове Брюсе. Освоенные фольклорным сознанием, они вылились в сюжеты о создании человека «из цветов», о воскрешении его с помощью живой воды, в основе которых — древнее представление о четырех мировых элементах: земле, воде, огне, воздухе — и о происхождении каждого человека по преимуществу от одного из этих элементов или от определенного их сочетания («Брюс», «Арихметчик»).

При создании сказаний о Петре и его сподвижниках, впрочем как и о многих других исторических лицах, широко используется готовый «строительный материал». Он накоплен традицией, восходящей к изображению вождя доклассового общества (здесь можно увидеть истоки дальнейшей идеализации царя), который учреждает промыслы и ремесла, вводит обычаи, обряды, празднества, устанавливает порядок в общественной и семейной жизни. Позднейший герой не изживает признаков мага-волшебника, обладателя сверхъестественных способностей, ведущих начало от архаического персонажа. Впитывая особенности определенной эпохи, черты конкретной исторической личности, персонаж предания заключает в себе два начала. Одно из них обусловлено традицией, а другое — действительностью. Вследствие этого в нем сочетаются реальное и фантастическое, подлинное и вымышленное, то, что народ видел, и то, что он хотел бы видеть. В результате в преданиях наблюдаются хронологические смещения, несообразности, отступления от фактов. Однако, с другой стороны, благодаря им и раскрывается сущность исторического лица, определяется суждение о нем народа.