Чудесный сад

— Мой выигрыш! — хладнокровно объявил Алдар-Косе.

Хан от ярости точно обезумел.

— Ставлю тысячу! Три тысячи! Пять тысяч! — кричал он в беспамятстве. Лицо его налилось кровью, шапка свалилась с головы. — Ставлю сорок тысяч!

Но теперь раз за разом кот кидался к Алдару — словно тот околдовал его.

Наконец Алдар-Косе сказал:

— Не хватит ли на сегодня, великий хан? Я вижу, вам что-то не по себе, да и ваш любимый кот совсем выбился из сил. Возобновим игру завтра, если вам не боязно, что дело может дойти и до вашей головы.

Обливаясь потом, хан прохрипел:

— Горит моё нутро! На погибель себе затеял я игру с тобой, злодей. Твой верх, Алдар-Косе! Загребай выигрыш, но открой тайну: каким волшебством ты осилил меня?

— Не волшебством я осилил вас, господин, а смекалкой. Отпросившись проститься со степью, я поймал в траве зверька, который для кота милее всех ханов на свете. Во время игры я показывал коту из горсти зверька — вот и всё моё волшебство, премудрый хан.

И Алдар разжал пальцы: на ладони у него сидел маленький дрожащий мышонок.

— Мышь! — вскрикнул хан и отскочил в сторону: он до смерти боялся мышей.

От крика мышонок свалился на ковёр. Кот погнался за ним, опрокидывая и гася светильники.

Было самое время для Алдакена убираться подобру-поздорову. Он живо подобрал с ковра свою одежонку и неслышно юркнул в дверь.

Хан повелел схватить Алдара-Косе и приговорил его к лютой смерти.

— Строптивого дурака укрощай бичом, а строптивого умника — мечом! Долго я терпел проделки смутьяна. Поглядим теперь, какими шуточками отшутится наш краснобай от палача, какими хитростями вывернется из когтей смерти… — И тут же распорядился: — Скликать народ на казнь!

Понеслись вестники на все четыре стороны, не давая отдыха коням, и вскоре двинулись к ханскому становищу, кто с радостью, кто со скорбью, толпы людей поглядеть, как будут рубить голову Алдару-Косе.

А бедный Алдакен той порой сидел в пустой юрте и ждал своей участи.

Вокруг юрты на равном расстоянии друг от друга торчали двенадцать стражников, вооружённых саблями и пиками. И было им приказано не разговаривать и не переглядываться, не двигаться и не шевелиться, а смотреть в оба за юртой да слушать, не скажет ли чего преступник перед смертью.

Но Алдар-Косе сидел, поджав ноги, посреди юрты на голой земле и молчал. Молчал и думал.

«Был бы я птицей, — думал он, — взмахнул бы крыльями и вылетел в шанырак на волю. Был бы я кротом, прорыл бы ход под землёй и ушёл бы в чистую степь. Был бы я лев, я набросился бы на своих сторожей и растерзал их в клочья. Но как спастись человеку в моём положении?»

И вдруг лицо его просияло. Он сунул руку в карман и нащупал там старую медную пуговицу. Давным-давно он поднял её на каком-то базаре: авось пригодится со временем. И время это пришло.

«Вот оно, моё спасение!» — торжествовал Алдар-Косе и принялся с усердием натирать почерневшую пуговицу песком.

Подошла ночь. Луна сквозь шанырак заглянула в юрту. Подставил Алдакен пуговицу под лунный луч: она заблистала, как золото. И тогда стражники услышали голос узника:

— Какой глупец наш хан! — будто размышляя вслух, говорил Алдар-Косе. — Обрекая людей на смерть, он сам, видать, рассчитывает на бессмертие. Но всякому ведомо: рано или поздно смерть всех хватает за шиворот. Выходит, что и хан тоже приговорён к казни. Так чем же его доля лучше моей? А коли так, что ж мне, безродному, страшиться смерти!

И, помолчав немного, он продолжал:

— Нет, не боюсь смерти, но горько мне, что вместе со мной уйдёт в землю и моё сокровище…

Стражники затаили дыхание.

«Сокровище? Какое сокровище?»

— О, аллах! — жалобно воскликнул Алдар-Косе. — Это ты помог мне добыть перстень иранского падишаха, что держу я сейчас в обречённой руке. Я хранил его много лет в тайне от людей, зашив в заплату штанов. Ни отец, ни братья, ни друг, ни недруг, ни вор, ни честный человек — никто не знал о нём. А ведь чудесному перстню нет цены! Стоит добраться до Ирана и предъявить перстень падишаху, как ты получишь половину его казны и красавицу-дочь в жёны…

Стражники точно окаменели, в горле у них пересохло от волнения.

«Неужто, — думает каждый из стражников, — в самом деле у безбородого есть перстень падишаха? И такая вещь пропадёт напрасно! А может, перед казнью обыщут смертника, и перстень достанется хану? Мало ему, что ли, своего богатства? Вот бы мне такой перстень! Я б не стал таскать его под заплатой, а живо нашёл бы дорогу в Иран!..»