Наталья Ларкин - Необыкновенные приключения кошки Нюси. Домовой и тайна волшебной книги

Наступило первое мая. Ровно в восемь часов утра к подъезду прибыло такси. Дедушка начал выносить вещи. Кошка беспокойными глазами наблюдала за отъездом: «Как же так? МЯ-Я-У!

Неужто бросаете меня здесь?» Из прихожей постепенно исчезали тюки и баулы, и вот остался только один чемодан. «Что же будет?» – с ужасом думала Нюся, вцепившись в него когтями изо всех кошачьих сил.

– Ира, забери кошку, она мне мешает, – командовал дедушка.

«Мур! Ну уж дудки! Так просто я вам не дамся!» – Нюся зашипела и в отчаяньи царапнула бабушку.

– Володя, я одна не справлюсь! – закричала бабушка. – Наша кошка совсем взбесилась!

Дедушка помчался на кухню, влез в рукавицу, которой бабушка обычно доставала пироги из духовки, и влетел в коридор.

– Ира, держи сумку, я беру Нюську! – выпалил он и смело ухватил кошку за шкирку.

Бабушка ловко подставила сумку и закрыла её на замок.

– Ну всё, Нюсенька. Вот и тебя запаковали. Моя ты путешественница, не волнуйся, – ласково приговаривала бабушка, поглаживая сумку.

Примерно через час после заточения Нюси машина подъехала к даче. Бабушка вынесла сумку и поставила во дворе. Потом осторожно открыла её и на всякий случай отпрыгнула в сторону. Из сумки, как когда-то из варежки, показались кисточки ушек, а затем глаза, усы, нос и, наконец, вся кошка.

Зажмурилась от яркого света… и – прыг! – выскочила. Бабушка умилилась:

– Вот мы и на даче. Гуляй, Нюсенька!

– Гуляй, гуляй, – хлопнул в ладоши дедушка.

«Так вот какая она – ваша дача! Это же полная антисанитария, а ещё – насилие над личностью. Мур! Меня ведь никто не спросил, хочу ли я сюда, – возмущалась Нюся. – Раз так, пеняйте на себя. Я ещё посмотрю, кто тут хозяин!»

С независимым видом, демонстративно подняв хвост, кошка пошла изучать новые владения, одним глазом на всякий случай поглядывая на бабушку.

– Добрый день, – неожиданно раздалось за забором. – Дык это вы соседи новые будете?

У калитки стоял человек в огромных кирзовых сапогах и ушанке, несмотря на то что уже стало тепло.

– Ну, да, – ответил дедушка. – А вы, значится, кто?

– Я – дядя Витя, сосед ваш. Так что, как говорится, будем знакомы. А что за зверь у вас такой под кустом сидит? Енот, что ли?

– Что вы, дядя Витя, это наша кошечка сибирской породы, лесного окраса. Анфиса её полное имя, но мы её Нюсенькой зовём. Она сегодня первый раз из города на природу приехала, – затараторила бабушка.

– Нам Нюську, это вот, зять подарил, – добавил дедушка.

– Я бы эту шкурку лесного окраса в сапоги себе пустил на стельки, да вот… – мечтательно проговорил дядя Витя.

Бабушка схватилась за сердце.

«Р-р-р! Ничего себе сосед! – зарычала кошка. – Знакомиться он пришёл! За таким глаз да глаз нужен!»

– Ты, мать, давай сообрази нам что-нибудь на стол за знакомство, – сказал дедушка. – С соседями дружить надо.

– За знакомство – это мы всегда и везде, – прикрывая за собой калитку, поддержал его дядя Витя. – Отчего не посидеть в хорошей компании!

– Милости просим к нашему шалашу, – гостеприимно сказал дедушка.

Все трое пошли на летнюю кухню, где и провели за чаепитием часок-другой. А Нюся осталась осваивать дачную территорию.

Надо вам сказать, что за всеми этими событиями наблюдало одно странное существо, в которое бабушка, как в сказки и в небылички, не верила. Это был домовой Палыч. Ему недавно стукнуло девятьсот лет, но по нему это было совсем незаметно. Крепкий приземистый толстячок со взлохмаченными волосами пшеничного цвета, с небольшой, криво торчащей бородкой клинышком, с крупным носом-картошкой и объёмистым брюшком, он напоминал уменьшенную копию византийского императора Константина. Собственно, домовой и прибыл в своё время из древней столицы Византии – Константинополя. Там, пока турки не захватили город, он охранял храм Святой Софии. На самом деле домового звали Юлиус-Базилевс-Пабло, но он предпочёл назваться на деревенский манер – Палычем.

Палыч был уменьшенной копией императора Константина

Последние лет двести он провёл в селе Великие Кошарища. Дом, где он поселился, когда-то принадлежал деревенской знахарке бабе Тоне (ремесло своё она никому из родственников, увы, не передала), потом неоднократно перестраивался, последний раз после войны, в сорок девятом году. Палыч при всех неудобствах оставался – бросить уже родной для него, обжитой за два столетия дом было выше его сил. Вот только с потомками бабы Тони Палычу не слишком повезло: они его пугались. Палыч был неплохим домовым, даже добрым и хозяйственным, так что вполне мог приносить людям пользу, охраняя их от нечистой силы. Но проблема заключалась в том, что иногда он, к ужасу хозяев, становился видимым – потому дом и продали практически за бесценок в самом начале весны.