Михаил Липскеров - Как волк теленочку мамой был и другие любимые сказки

– Нам молока не надо, – хором сказали Кощей, Водяной и Леший.

– Да не вам оно надо, а девочке. Малые дети к молоку приспособлены.

Мигом выскочили наружу Кощей, Леший и Водяной.

И вот уже около избушки на курьих ножках стоит непонятное чудище. С рогами, лысое, как Кощей, с рыбьим хвостом, как у Водяного, и с громадным выменем.

Баба-яга выскочила на крыльцо, увидела непонятное снежное чудище, осела и обязательно упала бы от ужаса, но Кощей и Леший её поддержали, а Кикимора сказала:

– Колдуй.

– Брекс, кекс, мекс, – пробормотала Баба-яга, и снежное чудище ожило и сказало:

– Мееее…

А Баба-яга осела в бессознательном состоянии.

Влетела Кикимора в избу, вылетела с ведром и стала доить ожившее вымя. Брызнуло молоко, ударило тугой струёй в дно ведра, и все облегчённо заулыбались. Даже Баба-яга очнулась и расслабленно улыбнулась.

И вот уже все сидят в избушке и блаженно смотрят, как ребёнок сосёт из тряпочки молоко. Наелась девочка и заснула.

– Пожалуй, я её себе возьму, – решительно проговорил Водяной, – глядишь, скоро у русалки с налимом детёныш народится, подругой девочка будет, – и Водяной задумался…

– Совсем обезумел, – фыркнула Кикимора, – она же человеческий ребёнок. Она в реке захлебнётся. А русалки получаются только от несчастной любви. А она, наша маленькая, пока этих глупостей не знает. Я бы её тоже к себе в болото взяла. Только какая ей жизнь в болоте. Подождём, пока вырастет.

– Всё, – решительно сказала Баба-яга, – жить она будет у меня, и буду я ей приёмной бабкой, и звать её буду Бабка Ёжка, а когда вырастет – сама свою судьбу определит.

И тут девочка заплакала во сне. Посмотрели все друг на друга. Что делать? Вроде сыта, а плачет. Леший хлопнул себя по лбу, подобрал сосновую шишку с пола, обтёр об себя и сунул Бабке Ёжке в рот. Та зачмокала – и так и заснула, чмокая.

И все заулыбались.

Раннее утро в лесу. Стоит избушка на курьих ножках. В ступе сладко похрапывает Баба-яга. Вдруг тяжёлое дыхание за окном послышалось. Встала Баба-яга, подошла к окну, высунулась – и прямо в ухо ей запыхавшийся Леший заорал:

– Дзынннннь!!!

– Припозднился ты нонеча, – сказала Баба-яга, прочищая ухо.

– Так что прошпали маненечко. Меня-то будить некому. По шолнышку прошыпаемщя, а оно вшё в тучах. Ну и не видно.

– Ну, так и быть, прощаю. Пора Бабку Ёжку будить.

– Это точно, точно, пора будить, кормить, поить, одевать, – быстро подтвердил Леший и скрылся в момент.

Подошла Баба-яга к люльке с Бабкой Ёжкой – а той в люльке нет. Только шишка лежит. Заорала Баба-яга нечеловеческим голосом, выпрыгнула из окна, свалилась, потом закружила вокруг избушки:

– Ой, спаси меня, нечистая сила! Обокрали, ограбили, похитили!..

Проснулся Кощей Бессмертный в своём дворце. Сказал:

– Встаю, встаю, милая…

Высунулся Водяной из реки. Высунула голову из болота Кикимора Болотная, ополоснула лицо болотной жижей, посмотрела на себя в болотную лужу, взбила причёску и вылезла.

Леший высунулся из дупла громадного дуба, слез с дерева и помчался к избушке на курьих ножках.

И вот собрались Леший, Кощей Бессмертный, Водяной и Кикимора Болотная у избушки и смотрят, как Баба-яга в страшном темпе описывает вокруг неё круги. Еле-еле обитатели леса успевают головы поворачивать. Наконец Кощей Бессмертный перехватил Бабу-ягу, держит её поперёк туловища, а та по инерции ногами перебирает и продолжает орать:

– Обокрали, ограбили, похитили!..

Заткнула ей рот Кикимора, стала делать пассы:

– Спокойно. Вы спокойны, вы спокойны… Спать, спать, спать… – И Баба-яга поникла в руках Кощея Бессмертного.

– А теперь, – сказала Кикимора, – объясни: кого обокрали, кого ограбили, кого похитили?

– Объясняй спокойно, – прибавил Кощей.

– Вшему обчештву, так шкажать, – вставил свои слова Водяной.

– Штобы вшем штало понятно што к чему, – завершил выступление Леший.

Баба-яга в загипнотизированном состоянии повела всех в избушку и показала на люльку, где вместо Бабки Ёжки только шишка лежит.

Все обитатели леса так и застыли в изумлении. Вот была всеми любимая Бабка Ёжка – и вот её нет. Кто-то украл. Только вот кто? Все тяжко задумались. А Баба-яга всё в том же состоянии взяла шишку и стала её нянчить.

Наконец Кикимора опомнилась:

– Так. Кроме нас, её украсть некому.