Обезьяны снова погрузились в раздумья, а Лягушонок тем временем продолжил уплетать шоколад.
На этот раз Кукук долго не вынимал пальцев из ушей. Но вот наконец он встал, растормошил Шлевиана, взобрался на камень и начал:
Ни обезьяна, ни сова
Перерычать не могут льва.
А лев зато летать не может,
Хотя летать он хочет тоже.
Кукук с совой его научат
И от него медаль получат.
— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок и незаметно для соревнующихся съел ещё кусочек шоколада. — Следующий!
— Моя очередь, — сказал Шлевиан и принялся декламировать:
Ни обезьяна, ни сова
Перерычать не могут льва.
А лев зато летать не может,
Хотя летать он хочет тоже.
Но Шлевиан его научит
И от него медаль получит.
— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок, проглотив украдкой ещё один кусочек шоколада. — Но мне кажется, что где-то я уже это слышал! Или я ошибаюсь?
— Лично я слышу это в первый раз, — сказал Кукук.
— Я тоже, — подтвердил Шлевиан.
— Значит, показалось, — согласился Лягушонок.
— И кто же победил? — спросили обезьяны хором.
Лягушонок задрал голову к небу, закрыл глаза и замер, делая вид, что думает. На самом деле он просто пытался проглотить кусочек шоколада, оставшийся у него во рту. Наконец он открыл глаза и обратился к обезьянам:
— Победителя нет, вы оба молодцы. Нужно устроить новый конкурс. На этот раз выиграет тот, в чьём стихотворении будет больше всего цифр.
— Цифр? — удивлённо спросили обезьяны.
— Да, цифр. Один, или два, или три, или четыре…
— Или пять, — добавил Шлевиан.
— Или шесть, — продолжил Кукук, одобрительно кивая головой.
— Или семь, или восемь, — продолжил Лягушонок.
— Хватит! — крикнули оба поэта. — Мы всё поняли!
— В этот раз начнёшь ты, — сказал Лягушонок и указал на Шлевиана.
Обезьяны опять погрузились в раздумья. Они сидели, закрыв, по обыкновению, глаза и заткнув уши, а в это время наш зелёный друг продолжал уплетать шоколад. На сей раз он мог не торопиться, потому что прошло немало времени, прежде чем Шлевиан забрался на камень и начал:
Семь -я водила хоровод,
Но очень о-сто-рожно.
Смо -три, зимой повсюду лёд,
Свернуть так шею можно!
— Превосходно! Превосходно! — прокричал Лягушонок, рот которого был набит шоколадом. — Красивое стихотворение! Свежо и необычно!
— Погодите, это всего лишь первая строфа, есть ещё и вторая, — сказал Шлевиан. При этом его взгляд упал на Лягушонка, и он удивлённо спросил:
— Скажи-ка, а что это ты как будто растолстел за последние полчаса?
— Не знаю, — сказал Лягушонок. — Может, меня из-за твоих стихов так раздуло от восторга?
— Что ж, это возможно. — Благосклонно кивнув, Шлевиан начал вторую строфу:
О- пять глядит ста -рик сурок
На солнце без- раз -лично,
Он знает твёрдо, там — во-сто-к,
Хоть не бывал там лично.
Он попадёт туда е-два ли,
Его не манят эти дали.
— Действительно превосходно! — восхитился Лягушонок. — И так много чисел спрятано!
— Разве ж это много? — встрял Кукук. — Погодите, вы ещё не слышали моё стихотворение!
На улице одно-сто -ронней
Миллион-иция была…
— Это не считается! — перебил Шлевиан. — Правильно не «миллиониция», а «милиция»!
— Нет, считается! — стоял на своём Кукук. — Потому что проверочное слово «миллионер», а не «милиционер».
— Правильно! — подтвердил Лягушонок. — Продолжаем!
И Кукук начал заново:
На улице одно-сто -ронней
Миллион-иция была,
И каждый шорох по- сто -ронний
Носом видела она.
— Ну как же милиция может видеть шорохи носом? — возмутился Шлевиан. — Она же слушает, ой, я имел в виду — нюхает носом!
— Милиция, возможно, носом только нюхает, — важно заявил Кукук. — А миллиониция может всё!
— Правильно, — согласился Лягушонок, — но позволь мне заметить: в твоём стихе не так уж и много чисел.
— Все они будут во второй строфе, — заверил его Кукук, — я не хотел вываливать на вас все числа разом. Хотел представить их постепенно, чтобы не переборщить!
— Тут ты прав, — согласился Лягушонок. — Перебарщивать нельзя!
Читать дальше