Майкл Бонд - Медвежонок Паддингтон сдаёт экзамен

– Что-что, мистер Крубер? – переспросил Паддингтон, выныривая из-под стула. – Нам дадут кофе?

Он даже облизнулся от радости. Попробуйте-ка поползать по полу, да ещё в тёплом пальто, вам тоже захочется пить.

– Не кофе… Кёхель… – начала было Джуди. – Это совсем другое дело…

Тут она снова вздохнула. Порой объяснить что-либо медвежонку было не так-то просто.

– Кёхель? – повторил Паддингтон. – Кёхеля я, кажется, ещё никогда не пробовал!

– Ш‑ш‑ш! – громко шикнул кто-то у них за спиной, потому что музыканты уже начали играть.

Паддингтон обернулся и бросил на «шикальщика» суровый взгляд, после чего снова уставился на сцену. К своему разочарованию, он не увидел там ни чашек, ни блюдец, ни кофейников, и, пока музыканты играли особенно громкий пассаж, он решил ещё раз заглянуть в программку. Лампы в зале были притушены, поэтому читать оказалось довольно трудно. Кроме того, кто-то успел наступить на программку, пока она лежала под стульями, так что сколько Паддингтон в неё ни таращился, он так и не нашёл ни слова о том, что зрителей будут поить кофе или кёхелем.

Зато он прочитал всё, что касалось исполняемой пьесы, и ему стало совсем тоскливо. В программке говорилось, что должны прозвучать целых пятнадцать вариаций. Паддингтону и основная-то мелодия не слишком понравилась, что уж говорить о вариациях. Он любил музыку, но ему было больше по вкусу что-нибудь громкое и незамысловатое, что можно сыграть на расчёске, обёрнутой в бумажку.

Медвежонок искоса поглядел на мистера Крубера, но тот закрыл глаза, чтобы ничто не мешало слушать, а что касается Джонатана и Джуди, они внимательно изучали люстру над головой.

Тогда Паддингтон решился. Ему очень не хотелось обижать своего друга – тот ведь так старался доставить ему удовольствие, – но, судя по отрешённому выражению лица, мистер Крубер вряд ли обиделся бы.

Через несколько секунд, воспользовавшись ещё одним громким пассажем, Паддингтон снова слез со стула, но на сей раз направился к двери с надписью «Выход».

Они ведь очень долго и много ходили, медвежонок не на шутку устал, и теперь во всём замке было только одно место, куда ему действительно хотелось попасть. Туда вела лестница и длинный-предлинный коридор, а называлось это место «Спальня королевы Елизаветы».

Паддингтон подумал, что кровать с занавесками – это очень даже неплохо, особенно если хочется, чтобы тебя никто не трогал.

В мгновение ока – мисс Маркс не успела бы даже пропеть «до‑ре‑ми» – Паддингтон взбежал по лестнице, плюхнулся на кровать и плотно задёрнул занавески. Они сомкнулись с приятным шуршанием, и тогда медвежонок глубоко вздохнул, закрыл глаза и опустил голову на подушку, наслаждаясь звуками далёкой музыки и удивительно вкусным запахом, доносившимся из кухни.

Однако недолго ему пришлось радоваться. Обычно-то он засыпал очень быстро – достаточно было мягкого кресла у камина и пары подушек, – но тут почему-то ничего не получалось. Постепенно до Паддингтона дошло, что ему в жизни ещё не приходилось спать на такой неудобной кровати. После его собственной мягкой кроватки в доме у Браунов это было всё равно что спать на голых досках, да и доски попались какие-то суковатые. Теперь он наконец понял, почему королева Елизавета задержалась здесь всего на одну ночь.

Медвежонок попытался свернуться калачиком на подушке, но подушка оказалась ещё бугристее, чем сама кровать. Птица, которая одолжила для неё свои перья, явно была особой колкой и несговорчивой, и острые кончики торчали сквозь наволочку, как шипы из розового куста.

Мнение Паддингтона о фамильных замках испортилось окончательно, и он хотел уже попытать счастья в другом месте, как вдруг совсем рядом послышались голоса и дверь в комнату отворилась.

Паддингтон крепко-накрепко зажмурил глаза и прижался к подушке, едва решаясь дышать. Это оказалось вполне своевременно, потому что в следующую секунду занавеску кровати резко отдёрнули, и голоса смолкли на полуфразе.

– Ого! – вымолвил наконец один голос. – Это, что ли, она самая и есть?

– Ну, так в путеводителе сказано, – отозвался другой голос, женский. – Королева Елизавета ночевала здесь по пути в Йорк.

– Кто бы мог подумать! – изумился первый голос. – Ну, по крайней мере, теперь мне понятно, почему никто так и не взял её замуж! [5] – Говоривший фыркнул. – Эк от неё мармеладом разит! Ну да и немудрено, умывались-то они в те времена знаешь как редко!