Эдуард Успенский - Старые русские сказки на новый лад (сборник)

– Понял, как не понять, – отвечал Иван-царевич.

– И когда ты сядешь на коня златогривого и уедешь далеко, тогда я выпрошусь у царя Кусмана в чистое поле погулять. И как он меня отпустит в чистое поле с мамушками, нянюшками, ты про меня вспомяни – и я опять у тебя буду.

Серый Волк вымолвил эти речи, ударился о сыру землю – и стал прекрасною королевною Еленой. Так что и узнать нельзя, что это не она была.

Стоят две королевны, одна другой краше. Иван-царевич даже растерялся: какую Елену оставлять, а какую – на коня обменивать.

Кое-как он разобрался, кого сдавать, взял Елену Прекрасную номер два и пошёл во дворец к царю Кусману. А Прекрасной Елене номер один он велел его за городом дожидаться под зелёным дубом.

Он знал, что никуда она не уйдёт. Во-первых, идти было некуда, а во-вторых, она тоже полюбила Ивана-царевича, пока вместе с ним в обнимку ехала.

Царь Кусман вельми [1] Вельми́ (церк.) – весьма, сильно, очень, чрезвычайно. (Прим. ред.) обрадовался в сердце своём, как увидел Прекрасную Елену (номер два).

– Вот сокровище, которого я давно желал!!!

(Ничего себе сокровище – волк в овечьей шкуре!)

Он обнял Ивана-царевича как родного и сказал:

– Ай да Иван-царевич, а я в твою толковость и в твою честность уже и верить перестал. А теперь вижу, каков молодец. Видно, я тебя недооценил.

(Это уж точно! Недооценил он Ивана-царевича. Но ничего, скоро дооценит! Немного ждать осталось.)

Он отдал Ивану-царевичу коня златогривого и стал к свадьбе готовиться.

(Вообще-то ему надо было бы для начала спросить, а согласна ли королевна Елена Прекрасная на свадьбу? Но в те времена ни Елен, ни Катерин, ни Марусь, ни Фёкл всяких ни о чём не спрашивали. Делай, как родители или цари говорят. И всё тут.)

Иван-царевич коня за золотую узду ухватил и скорее из города отправился.

Доскакал он до зелёного дуба, подхватил Елену Прекрасную на седло и к своему царству помчался, только пыль столбом.

Отъехал он много, вёрст двести, наверное, и стал о Волке вспоминать:

– Где там мой верный товарищ тамбовский Серый Волк? Где там мой Серый товарищ тамбовский, верный Волк?

Как раз в это время царь Кусман задумал с Прекрасной Еленой целоваться.

Только-только он руки развёл, и губы приготовил, и глаза от счастья закрыл – его невеста вдруг лохматой стала на ощупь, как медвежья шкура. И зубищи у неё появились – каждый с лапоть среднего размера. И зарычала она страшным голосом:

– Ры-ры-ры!

Бедный царь Кусман закричал от страха и в обморок грохнулся. Еле-еле откачали его. И жениться с тех пор он ни на ком не хотел, сколько его ни уговаривали.

А перед Иваном-царевичем вдруг ниоткуда Серый Волк появился. Стал он перед Иваном-царевичем и сказал ему:

– Садись, Иван-царевич, на меня, на Серого Волка. А прекрасная королевна пусть едет на коне златогривом.

Иван-царевич сел на Серого Волка, и поехали они в царство царя Долмата (он же царь Афрон).

Долго ли, коротко ехали и, доехав до того государства, за три версты от города остановились. Иван-царевич начал просить Серого Волка:

– Слушай, друг ты мой любезный, Серый Волк! Сослужил ты мне много служб, сослужи мне и последнюю. Оборотись ты конём златогривым наместо коня моего. Потому что расстаться мне с ним ну никаких силов нет. Если можно, а?

Серый Волк несколько удивился его повышенной скромности и его такому желанию и сказал:

– Ты, Иван-царевич, столько себе в обе руки забираешь, что и удержать будет трудно.

На что Иван-царевич отвечал:

– Удержать не добывать. Удержать впятеро можно против того, что добыть надобно!

Серый Волк возникать и спорить не стал. Ударился он вдруг о сыру землю и стал конём златогривым.

Иван-царевич оставил Елену Прекрасную на зелёном лугу (скорее, на жёлтом, осень ведь на дворе), сел на Серого Волка златогривого и поехал во дворец к царю Долмату-Афрону. А настоящий конь на лугу пастись остался.

Дальше всё как по нотам пошло. Царь Долмат обрадовался, обнял Ивана-царевича и похвалил:

– Ой ты гой еси, добрый юноша, угодил ты мне, старику!

(Хотя какой там старик, сорока ещё нет! Только в то время люди, которым под сорок было, за стариков почитались.)

– А я было тебя за совсем бестолкового держал! Ох, не дооценивал я твои способности!

(Что верно, то верно, скоро он ещё оценит Ивана-царевича и его способности!)