Яков Аким - Учитель Так-Так и его разноцветная школа

Печально мелькнули в траве давно не мытые ржавые пятки.

– Итак, учимся слушать, – сказал учитель, когда прозвенел первый звонок и все уселись за белые парты.

– Хорошо! – обрадовался мальчик, которого звали Ушастик. Его звали так потому, что уши у него были слегка оттопырены и ещё он умел ими шевелить.

Учитель шагнул к окну и настежь распахнул раму.

– Слушайте… Это шумит лес. Каждое дерево шумит по-своему. Слышите? Точно ручей журчит в траве. Это шелестят, переливаются листья берёз. Вот осина: каждый листок – маленькая трещотка… А сосна кряхтит и поскрипывает.

– Ой, правда, – шепнул с задней парты мальчик по имени Фикус. – А сейчас вот машина урчит, грузовик.

– Какой грузовик, – сказал Фок, – это у тебя в животе урчит перед обедом!

Все так и покатились со смеху. Учитель тоже засмеялся, потом приложил палец к губам и, когда наступила тишина, продолжал:

– Слышите, жужжит шмель над цветком клевера? Так-так… А вот уже не слышно шмеля, его заглушили моторы… Ну конечно, скоростной пассажирский самолёт! Слушайте… Высоко-высоко летит самолёт. В кабине лётчики, пассажиры у круглых окошек смотрят вниз… Мальчик тоже прилип к окошку так, что нос у него сплющился. Вот сейчас он увидел внизу зелёную полоску леса, а на ней разноцветный квадратик.

– Это он нашу школу увидел! – прошептал Понимальчик.

– Кстати, тот, кто рассказывает, должен знать, что его слушают. Иначе рассказывать неинтересно.

И учитель посмотрел на Ленточку, которая в это время завязывала бант.

– Конечно, – заметил учитель, – бывают люди, умеющие слушать только себя. Тем хуже для них. Если другой человек доверил тебе свою беду, слушай и не говори ему: «Да-да, мне тоже плохо». Горе у каждого своё. Когда другому человеку радостно и он пришёл рассказать тебе об этом – слушай и радуйся вместе с ним. Запомните: каждый человек говорит по-своему. Научиться слушать и откликаться – это и значит быть другом. Научиться слушать – значит…

Но тут зазвенел звонок, и все очень хорошо его услышали.

Понимальчик возвращался из школы, не глядя по сторонам. Он считал. Считал шаги. Сосчитал, сколько дней строилась разноцветная школа, сколько уже было уроков и сколько ещё приблизительно понадобится кирпичей для окончания строительства. Потом начал считать деревья вдоль тропинки – берёзы отдельно, осины отдельно.

Подул ветерок. Понимальчик втянул в себя воздух, перестал считать и остановился как вкопанный.

Ветер донёс запах земляники. А надо сказать, Понимальчик больше всего на свете любил две вещи: считать и землянику. Может быть, землянику даже немножко больше. Именно землянику, а не земляничное варенье и не земляничный компот, которым его пичкали дома.

Он ещё раз потянул носом. Потом нагнулся и стал приглядываться, не покажется ли в траве красная ягода. А когда под листком зажглось алое пятнышко, Понимальчик опустился на корточки и замер.

Перед ним была ягодная поляна. Прикрытая листьями земляника пряталась от глаз, но стоило присесть, как пупырчатые земляничины, одна крупнее другой, выглядывали из зелёной травы.

Понимальчик стал было считать ягоды, но тут же сбился со счёта.

«Я съем одну ягоду, – решил Понимальчик, – только одну, вот эту… Или нет, лучше ту, пускай эта дозревает. А завтра утром ещё одну, вон ту, например. И так каждый день: одну земляничину утром, другую вечером. Единожды два – два. Два помножить на тридцать дней – шестьдесят. Шестьдесят ягод здесь наберётся. Может, ещё и на другой месяц останется…»

И он осторожно протянул руку за ягодой.

– Ой, что это ты там нашёл?

Понимальчик испуганно отдёрнул руку. Над ним стояла Ленточка.

– Ничего не нашёл, – безразличным голосом сказал Понимальчик. Он пересчитывал ягоды краешком глаза. – Шестьдесят три! – вдруг выпалил он так громко, что эхо повторило: «Ври!»

– Чего шестьдесят три? – удивилась Ленточка. Она сделала шаг и тоже присела на корточки.

– Куда ты! – замахал руками Понимальчик. Но было уже поздно.

– Ой, сколько земляники! – захлопала в ладоши Ленточка. – И тут… И еще… И ещё сколько!..

– Чур, моё! – быстро сказал Понимальчик. Он растопырил руки, загораживая полянку.

– Твоё? – Ленточка перестала бить в ладоши. – А зачем тебе столько много?