Елена Ожич - Мой папа - мальчик

— Присядем, Мишка, на дорожку!

В электричке мы молчали. А ну как Симыч не примет незваных гостей? Папа грустил. Тяжко на душе было и у меня.

Когда мы подходили к дому, из калитки выскочила чудесная собака Симыча — хаски по имени Туман. Глаза у него были голубые-голубые. Туман узнал меня и не стал лаять, а, наоборот, носом открыл калитку, приглашая войти.

Симыч сидел на крыльце и строгал ножиком новый чубук для трубки. На его коленях были меленькие розоватые стружки.

— Вот так сюрприз! — удивился он. — Не успели каникулы начаться, а у нас уже гости. Мишка, знакомь с приятелем! Марусенька, корми гостей с дороги!

Уже через пять минут Симыч сапогом раздувал во дворе блестящий самовар, а Маруся несла из дома булку белого хлеба и банку с густым прошлогодним мёдом.

— Ну а всё-таки, — сказал вдруг, хитро прищурившись, Симыч, когда мы немного размякли от чая и от беседы, — вы же не просто так сюда приехали, а по делу. Говорите, по какому.

— Да какое дело, Сим Симыч, — начал отнекиваться я, — просто так приехали, безо всяких дел. Каникулы ведь. Воздухом хотим подышать, на рыбалку сходить…

— Мишка, — снова хитро сказал Симыч, — не люблю врунов, ты же не из таких, верно?

— Ну… — замялся я, — есть тут действительно одно дело. Но вы всё равно не поверите, Сим Симыч, такое оно необычное, это дело!

— Поверю, Мишка, даже в самые необычные дела поверю. Вы ж, неслухи, из дома бежать надумали! Отвечайте, чудики, а то сам вот этими руками возьму, — Симыч показал нам две свои тяжёлые и широкие, задубевшие от работы с землёй и деревом, ладони, — и в город отвезу.

Мы с папой переглянулись. Ну, такой он, Сим Симыч, насквозь людей видит.

— Мишка, — сказала тут Маруся, — рассказывай уже, дедушка обязательно что-нибудь придумает.

И тут нас с папой словно прорвало: мы стали наперебой рассказывать про жабу-рабу, превратившую папу в одиннадцатилетнего мальчика. О том, что мы никак не можем рассказать об этом маме. О том, что мы перепробовали для того, чтобы папа снова стал взрослым человеком. Ничего-то у нас не получилось, и теперь, если Симыч нас выгонит, нам придётся с ним расстаться на веки вечные, потому что папа не может быть иждивенцем в собственной семье. А маме напишет, что уехал в командировку в Монголию и решил оттуда не возвращаться. А если Симыч позволит, то папа тут у него поживёт несколько дней.

Симыч слушал, задумчиво покуривая трубочку с новым вишнёвым чубуком, поглаживая свою короткую седую бородку. Мы думали, он не поверит. Или смеяться будет. Но Симыч поверил и ни разу не усмехнулся.

— Серьёзное дело, Мишка, — сказал он, когда мы закончили, — а ты говорить не хотел. Ты, Борис, как тебя там, Сергеевич, спрашиваешь, чего же вы не так делали. А я объясню. Вы, потому как детишки, взрослость немного неправильно понимали.

— Максим Максимович, ну как же неправильно? — возразил папа. — Что же, я не знаю, как себя взрослые люди ведут? Я ж был взрослым вот только что, буквально неделю назад. Ещё вроде бы не забыл.

— А мошеннику тоже взрослый человек деньги отдал? — мягко оборвал его Симыч.

— Ну, так это… попали в ловко расставленные сети. Ошибка, с кем не бывает! — воскликнул папа.

— А от жены чего же тогда прячешься? Ты же ничего такого ужасного не натворил, чтобы по углам бегать.

— Да вроде нет. Боюсь я ей сказать. Крику ведь будет, слёз…

— Перво-наперво, Борис Сергеевич, усвой: взрослый человек правду говорит и от проблем не бегает.

— Так и я же не бегаю, я её решить пытаюсь! — горячо возразил папа.

— Так она не с той стороны решается! — усмехнулся Симыч.

— Да с какой же?

— Вот что, братцы, — сказал Марусин дедушка, — сегодня у меня переночуете, вечерком ещё всё обговорим, а завтра утром посажу вас на электричку и поедете: ты — домой к матери, а ты — к жене.

— Но я… — снова начал пререкаться папа.

— Без «но», — сказал Симыч, — лошади не держу.

Утром Симыч разбудил нас рано, напоил чаем и надел на папу рюкзак. Встряхнул его за лямки и строго посмотрел в глаза:

— Запомни, Борис Сергеевич, настоящий мужчина — он и в одиннадцать лет настоящий мужчина. В доме он хозяин, с супругою он джентльмен, а детям своим — лучший друг. Последнее, я смотрю, у тебя теперь очень хорошо получается. Ну, с богом! — и Симыч повёл нас на станцию.

На обратном пути в электричке мы с папой опять молчали, но не было уже в нашем молчании той безнадёжности, которая мучила нас по дороге в Чудово. Папка мой как-то даже посветлел лицом, да и я повеселел. Всё-таки не может ошибаться такой хороший и умный человек, как Сим Симыч. Всё-таки есть шанс, есть надежда нам с папой и мамой остаться вместе.