Елена Ожич - Мой папа - мальчик

— Да разве ж так взрослыми становятся?! — воскликнул папа.

— А я, извини, — развёл руками Ефим, — другого способа не знаю. Значит, отказываешься? Твоё здоровье. — И снова поднёс стакан ко рту и опрокинул его кверху дном.

— Деньги отдавайте! Мошенник! — начал кричать папа и подступать к колдуну с кулаками.

— Это видели? — И Ефим скрутил огромную дулю. — Вы сами отказались!

У меня, может, водка особая, нашёптанная.

Может, и сработало бы.

— Ах вы негодяй! — завопил папа и начал наступать на Ефима. — Да как вы смеете! Верните деньги!

Ефим занял оборону, взяв бутылку за горлышко, как гранату. «Мы его не одолеем, — подумал я, — даже если папа своё самбо ещё не совсем забыл». Но папа и не думал отступать. Смелый всё-таки он у меня, хотя и с дерева прыгать боялся.

Но тут из-за кустов появился ещё один мужичок в трениках и пиджаке, надетом на старую тельняшку.

— Фимка! Холера! — заорал мужичок. — Это моя территория! Ты какого рожна сюда припёрся? Колдовать пришел, водку жрешь, еще и детишек втянул, — начал он громко стыдить нашего колдуна.

— Какое твоё дело? Где хочу, там и жру! — переключился на него Ефим. — А эти, — показал он на нас, — детишки напали тут на меня, деньги отобрать хотят! Избить угрожают!

— Что? — задохнулся от злости папа. — Дети на вас напали? Да вы… Да вы… ещё хуже, чем я о вас думал!!!

— Какие у тебя деньги, чтобы их отбирать? У тебя отродясь копейки не водилось, — начал размахивать старой хозяйственной сумкой мужичок. — Ты мне тут мозг-то не пудри! Пошёл вон отсюда!

— Ты, Кузьмич, только лаяться можешь! Взял бы да помог этих мальцов отогнать, а я бы уж с тобой поделился, — начал искать подходы к конкуренту Ефим.

Кузьмич соображал быстро:

— Наказать бы тебя, холеру, за то, что в мой колдовской округ впёрся! Сколько у тебя в кармане есть, не знаю, а половину отдашь! — снова замахнулся сумкой на него Кузьмич.

— Ах вы гады! — стиснул кулаки папа. — Быстро сговорились!

Оба колдуна развернулись в нашу сторону и стали наступать единым фронтом. Один раскручивал над головой сумку как пращу, а другой хряснул бутылку об дерево, и в руке его засверкало опасное, зазубренное, оскольчатое горлышко. Пора было уносить ноги.

— Папка, бежим! — крикнул я, и мы снова дали дёру.

Перевели мы дух уже в своём дворе. Начинало темнеть, в домах стали зажигаться окна. Мы с папой вспомнили, что, кроме завтрака да мороженого, больше ничего сегодня не ели. Мама, наверное, уже приготовила ужин. Может быть, оборвала телефон, разыскивая меня по друзьям и знакомым. Вот она рассердится, как только я появлюсь на пороге. А папе домой в таком виде совсем нельзя.

Мы сидели на скамейке и молчали.

— Пап, может, пойдём и маме всё расскажем? — начал я.

— Эх, Мишка, ты посмотри на меня, — грустно ответил папа. — Разве я ей такой нужен?

— Ну, даже если таким останешься, всё равно хорошо, — пытался утешить его я. — Будет у меня брат. Мама тебя не выгонит, она же не такая. Может, усыновит. Как-нибудь с ней мы тебя вырастим, воспитаем. В школу будем вместе ходить.

— Ты что, — вздохнул папа ещё тяжелее, — разве могу я, взрослый мужик, сесть женщине на шею? Я ж люблю её.

— И потом, — продолжал я убеждать его, — вторая молодость — это же прекрасный шанс прожить жизнь заново, не повторив ошибок… Все взрослые только об этом и мечтают.

— Ошибок… — снова вздохнул папа, — какой бы была наша жизнь, если бы никто не ошибался? Прямой, наверное, как стрела. Ровной, как шоссе. Предсказуемой. Скучной. А так, смотри, как весело. — И папа вздохнул.

— Да уж, не соскучишься. А ты бы какие ошибки исправил, пап? — спросил я. — Ну так, просто интересно…

— Я бы на твоей маме тогда лет бы на пять пораньше женился. И был бы у меня сейчас совсем взрослый сын. Хотя ты у меня и так молодец. — И он приобнял меня одной рукой.

Мне было очень приятно, что папка вот так притянул меня к своему плечу. Но я поспешил отстраниться, ведь мы были сейчас двумя мальчишками, а мальчишки не обнимаются на лавочках друг с другом.

— Значит, домой не идёшь? — уточнил я.