Александр Волков - Все приключения Элли и Тотошки. Волшебник Изумрудного города. Урфин Джюс и его деревянные солдаты. Семь подземных королей

Мы прошли в учительскую, где инспектор Александр Иванович Михайлов проэкзаменовал меня. Стоя с опущенной головой у большого стола, покрытого зеленым сукном (сколько потом заседаний педагогического совета провел я, председательствуя за этим самым столом!), я бойко читал страницу из «Родного Слова» Ушинского [10] «Родное Слово» К. Д. Ушинского было в те времена самой распространенной книгой для чтения в начальных классах. .

– Отлично, превосходно! – восклицал добрейший Александр Иванович.

– А я и по-письменному могу! – ободренный успехом, похвалился я.

Прежде чем меня успели остановить, я откинул корочку книжки и стал читать неровные строчки, написанные корявым детским подчерком:

– Сия книга принадлежит, никуда не убежит. Кто возьмет ее без спросу, тот останется без носу. Кто возьмет ее без нас, тот останется без глаз…

– Довольно, Саша, довольно! – рассмеялась молоденькая учительница Таисия Георгиевна Новоселова. – Видим, что умеешь…

Я прочитал наизусть несколько молитв, показал хорошее знание таблицы умножения…

– Во второй класс, – был приговор учителей.

Так я сразу перешагнул через целый год учебы, а при скудных папиных средствах это значило очень много. Меня зачислили в класс Таисии Георгиевны, она стала моей первой учительницей, и я навсегда сохранил о ней добрую память.

Учился я отлично, из класса в класс переходил с наградами.

И вот мне 13 лет, в руках у меня аттестат городского училища, дававший в те времена немалые житейские преимущества: льготу по воинской повинности, право на первый классный чин (помните, как держал экзамен на чин почтовый чиновник в знаменитом рассказе Чехова?), возможность сдать несложные испытания и стать сельским учителем…

И все эти блага маячили передо мной в довольно-таки отдаленном будущем. Сельским учителем можно было стать лишь в 16 лет. На государственную службу принимали в 18, в армию призывали и того позже. Аттестат с круглыми пятерками только тешил глаз и был повешен на стену в красивой рамке под стеклом.

Для моих однокашников по учебе дело с выбором профессии обстояло просто: они кончали городское училище в 16, 17, 18 лет. Учиться в те времена начинали поздно, лет в 10–11, за партами сидели лет шесть-семь, а то и все восемь. В годы моего ученья мои товарищи, рослые, сильные, играли мной, как котенком, перебрасывали с рук на руки, кружили в воздухе: я был очень мал ростом, легок.

Два года провисел мой аттестат на стенке; это время я провел дома, изнывая от тоски и находя единственное утешение в книгах, в сочинении корявых детских стишков и в выпуске ежемесячного литературно-художественного журнала «Мои досуги», где я был единственным автором, художником, типографщиком. А единственным его читателем и восторженным поклонником стал мой младший брат Петя.

Когда прошли эти тяжелые годы, я снова оказался в городском училище, на этот раз как «практикант для подготовки в учительский институт». Наверное, это выглядело очень смешно, когда малыш важно входил с классным журналом под мышкой к ребятам, которые были и выше и сильнее его, да и годами не очень уступали юному «практиканту».

Если бы моя юность проходила в Усть-Каменогорске теперь, в семидесятых годах ХХ века, то я за 15 минут дошел бы от своей квартиры до педагогического института, чтобы отдать документы секретарю приемной комиссии. А в те далекие времена, в 1907 году, мне пришлось поехать за две тысячи верст – держать конкурсный экзамен в Томский учительский институт, открывшийся только в предыдущем году и производивший свой второй набор. В России в ту пору учительских институтов было всего десять, и потому конкурс оказался очень большой. Но я сдал все экзамены на пятерки и в списке принятых на казенную стипендию числился первым. Какое восторженно-хвастливое письмо написал я в Усть-Каменогорск, своим учителям. Ведь это они дали мне такие основательные знания и вправе были гордиться моим успехом.

Многое мог бы я рассказать о Томском учительском институте, который наш директор, умный и дальновидный воспитатель Иван Александрович Успенский, сумел превратить в спасительный островок в черном море реакции, наступившей после революции 1905–1907 годов, но рамки моего повествования не позволяют этого сделать. Скажу лишь, что институт давал своим питомцам основательные знания в объеме всех предметов средней школы и умение эти предметы преподавать. Я окончил институт в 1910 году с дипломом учителя городского училища и младших классов гимназии.