Павел Катаев - Летающий на стрекозе

Женька застыл на месте и долго ещё всматривался в даль, уши его от волнения пылали, а губы шептали что-то. Я стоял рядом и недоумевал.

«Чудеса, — хотел сказать я. — Был — и нет его. А вдруг Бибигона вообще не было?»

Однако же не сказал.

Хотя небо и светилось нежно-голубым, почти белым светом, была уже настоящая ночь. В лесу было темно и жутко. В траве у подножия деревьев шуршали молодые ежи. Казалось, это подбираются к нам какие-то ужасные существа, готовые в любой миг напасть на нас и растерзать.

Мы с Женькой с трудом различали друг друга.

Сегодня днём мы снова подкараулили Чуковского во время его прогулки и попросили показать Бибигона. И снова Корней Иванович пообещал:

— Обязательно покажу, но в настоящее время он отсутствует.

— Где же он?

— Улетел на Луну.

— На Луну?

— Да, на стрекозе. Я ожидаю его возвращения в Переделкино со дня на День, с часу на час. Может быть, — добавил Чуковский, — он вернётся на родную землю этой ночью. Когда вы будете спать.

«Ну уж нет, сегодня ночью мы не будем спать!» — решили мы с Женькой.

И вот мы в лесу ждём возвращения Бибигона.

Очутившись в самой чаще, мы вдруг заметили, что на небе нет луны. Откуда же вернётся Бибигон?

Под ногой хрустнула ветка. Я почувствовал, как Женька сжался в комочек. А он почувствовал, как я сжался в комочек. А ведь невдалеке по лесной дороге ходили, переговариваясь, дачники, и сквозь ветви деревьев виднелась освещённая электричеством стеклянная терраса, слышалось звяканье ложек о стаканы.

— Боишься? — прошептал Женька.

— Не-а! А ты?

— Я тоже не боюсь. Только мне кажется, что он сегодня не прилетит, потому что луны нет!

— Мне тоже так кажется…

— Тогда пойдём?

— Пошли! -сказал я, с облегчением вздохнув: сейчас мы сделаем решительный скачок через кусты и окажемся среди людей.

Вдруг Женька дёрнул меня за руку и прошептал:

— Смотри, Бибигон! Он всё-таки вернулся!

Сначала я услышал слюдяной шелест крыльев, а затем увидел и саму стрекозу, сверкающую под сильным синим светом, откуда ни возьмись, появившейся луны. Стрекоза летела мимо нас в лунном луче над тёмной поляной, а верхом на ней, как на коне, сидел Бибигон. Его белая панама светилась словно фосфорная.

Маленький человечек заметил нас. Мгновение — и вот он уже стоит во весь свой крошечный рост на спине стрекозы, как на гимнастическом бревне. Он сорвал с головы панаму, нацепил её на остриё своей длинной шпаги.

— Привет жителям Земли! — закричал Бибигон, взмахнув шляпой.

— Он вернулся! — крикнул я и посмотрел на Женьку.

Мой друг стоял, широко раскрыв в изумлении свои круглые глаза, в которых сверкали две маленькие зелёные луны. Вдруг лицо его исказилось от ужаса. Женька зажмурился, и я скорее догадался, чем услышал его слабый крик:

— Спасайся!

В лесной тьме на фоне светлого, словно бы дневного, неба, искрящегося звёздочками, мелькнула мохнатая тень. Это была сова. Она спикировала на Бибигона, но тот как ни в чём не бывало стоял на стрекозиной спине, словно сиянием окружённый её сверкающими крыльями, и размахивал шпагой.

Стрекоза, трепыхая крыльями, висела на одном месте, как вертолёт.

Холодея от страха, я прошептал:

— Спасайся! — и зажмурил глаза. Сейчас сова сомнёт стрекозу, а Бибигона ударит когтями…

Раздался совиный крик, треск стрекозиных крыльев. В наступившей тишине я услышал крик Женьки:

— Он погиб!

— Я жив и здоров! — послышался знакомый голосок, и, открыв глаза, мы с Женькой увидели такую картину. Быстро махая крыльями, мелькающими между стволов в мохнатых просветах, сова улетала прочь, а за ней, по-прежнему стоя на стрекозиной спине и размахивая шпагой, мчался Бибигон.

Панама соскочила с острия его шпаги и упала на покрытую еловой хвоей землю, словно опустилась на дно сквозь зелёную воду ночного воздуха.

Мы с Женькой кинулись к белому пятнышку, грохнулись на колени, стукнулись лбами. Из глаз у нас посыпались искры. На мгновение тёмная ночь превратилась для нас в ослепительный полдень. Но лишь на мгновение.

Снова наступила ночь.

Мы потёрли свои лбы и выбрались на дорогу.

Под фонарём мы рассмотрели панамку Бибигона. Это был шёлковый колпачок, очень приятный на ощупь.

Женька осторожно, двумя пальцами пощупал панамку, потом понюхал.