Вениамин Каверин: Много хороших людей и один завистник

Что могла сказать бедная Таня? Она поблагодарила и улетела.

Так она и не нашла бы Лекаря-Аптекаря, если бы в поле под Немухином не наткнулась на Солнечных Зайчиков, которых Петька выпустил из бутылки. Они еще прыгали, скользили в траве, прятались друг от друга. Заигрались! Ведь они были зайчики, а не взрослые зайцы.

– Скажите, пожалуйста, не видели ли вы Лошадь в очках? – спросила их Таня.

– Конечно, видели! – ответил самый пушистый Зайчик с самыми длинными разноцветными ушками. – Мы сидели в бутылке, бутылка лежала в сумке, а сумка висела на плече Лекаря-Аптекаря. Лекарь-Аптекарь сидел на передке за водовозной бочкой, а бочку тащила Лошадь в очках. Мы ехали в Немухин. И приехали бы, если бы Петька не выпустил нас из бутылки.

Сороки, как известно, летают медленно и даже вообще больше любят ходить, чем летать. Но Таня полетела в Немухин, как ласточка, а быстрее ласточек летают только стрижи. Вот и Немухин! Вот и аптека "Голубые Шары"! Вот и Лекарь-Аптекарь! Она опустилась на его плечо и сказала:

– Здра…

На «вствуйте» у нее не хватило дыхания.

Танин папа не беспокоился о дочке. Он был уверен, что она отправилась с пионерским отрядом в далекий поход – так ему сказала Танина мама. Странно было только, что она не зашла проститься. Но мама сказала, что ей не хотелось будить отца, а это было уже вовсе не странно.

По-видимому, вскоре он должен был умереть – по крайней мере, так утверждали врачи, разумеется, когда они думали, что он их не слышит. Но ему все казалось: а вдруг – нет?

– В общем, там видно будет, – говорил он себе и работал.

Он писал мамин портрет, и его друзья в один голос утверждали, что этот портрет мог рассказать всю мамину жизнь. Каждая морщинка говорила свое, и, хотя их было уже довольно много, художнику казалось, что двух-трех все-таки еще не хватает.

– Сюда бы еще одну, маленькую, – говорил он смеясь. – И сюда. А без третьей я, так уж и быть, обойдусь.

И вот однажды, когда она пришла, чтобы пожелать ему доброго утра, он заметил, что на ее лице появилась как раз та морщинка, которая была нужна, чтобы закончить портрет.

– Вот теперь все стало на место, – сказал он и поскорее принялся за работу.

Он не знал, что новая морщинка появилась потому, что мама беспокоилась за Таню, от которой не было ни слуху ни духу.

Чтобы закончить "Портрет жены художника" – так называлась картина – нужно было только несколько дней. И оказалось, что именно эти несколько дней прожить совсем нелегко. Но он старался, а ведь когда очень стараешься, становится возможным даже и то, что положительно не под силу. Он работал, а ведь когда работаешь, некогда умирать, потому что, чтобы умереть, тоже нужно время.

– Да, эта морщинка чертовски идет тебе, – устало сказал он жене, когда кисть в конце концов все-таки выпала из руки. – Никогда еще ты не была так красива.

Союз художников объявил, что первого мая откроется его выставка, и до сих пор он все развешивал свои картины – разумеется, в воображении. А теперь перестал.

– Завещаю вам пореже трогать бородавку на вашем толстом носу, – сказал он доктору Мячику. – В конце концов это ей надоест, она сбежит от вас, а без бородавки, имейте в виду, ни один пациент вас не узнает.

Он еще шутил!

– Пожалуй, "Портрет жены художника" придется назвать портретом его вдовы, – сказал он друзьям.

Это тоже была еще шутка.

С каждым часом ему становилось все хуже.

– Может быть, мне станет легче от клюквы? – спрашивал он жену. – Или от ежевики?..

– А не попробовать ли нам черничного киселя? – спрашивал он, когда не помогли ежевика и клюква.

У него было так много учеников и друзей, что, когда Смерть вошла в комнату, она должна была проталкиваться сквозь толпу, чтобы добраться до его постели.

– Извините, – говорила она вежливо, – я вас не толкнула? Не будете ли вы любезны посторониться? Благодарю вас.

Друзья расступались неохотно, и она опоздала – не надолго, всего лишь на несколько минут. Но этого было достаточно: черно-белая птица с раздвоенным длинным хвостом мелькнула за окнами, и в открытую форточку влетел пузырек, на котором было написано: "Живая вода".

– А, наконец-то! – сказал доктор Мячик. – Ну-ка, дайте мне столовую ложку.

Смерть еще проталкивалась, но уже не так решительно, как прежде.

– Виновата, – говорила она слабеющим голосом. – Посторонитесь, господа. Что же это, в самом деле, такое?

– Боюсь, что вы опоздали, сударыня, – сказал ей доктор. – Если не ошибаюсь, вам здесь нечего делать.