Елена Помазуева - Сказка о зеленоглазой колдунье и семи богатырях (СИ)

Братья мылись после меня с шумом, смехом, гоготом. Потом бежали к речке и фыркаясь, плескались, играли в догонялки.

— Ну что, внученька, готова к завтрашнему дню? — с улыбкой спросила бабушка, входя в мою светелку.

— Готова, бабушка, — улыбнулась ей в ответ.

— Вот ты и выросла, — все так же довольно улыбалась бабушка. — Завтра тебе будет восемнадцать, а на закате передам свою силу.

— Бабушка, а как же ты без силы останешься? — задала в очередной раз все тот же вопрос.

Меня, правда, заботило это. Бабушка стольким людям помогла, а я справлюсь ли? Меня мучили сомнения, но бабушка успокаивала и утешала, что все придет с опытом и все у меня получиться.

Утро началось с поздравления за семейным столом, как всегда это было. Мамочка вручила новое, расшитое шелковое платье. Отец подарил к нему сапожки. Братья в основном ленточки, бантики, намекая на то, что в куклы еще не прекратила играть. Настоящий подарок братья припасли, как оказалось, на конюшне. Там меня ждал белогривый, красный конь. И главное счастье в этом подарке было то, что он был не объезжен!

Укротить лошадь может сильный наездник. А дикая лошадь символизирует саму природу. По поверью, укротить дикую лошадь — значит приручить саму природу, найти к ней подход, прикоснуться к источнику жизни.

Щеки тут же загорелись, от возбуждения я даже стала приплясывать почти так же, как сам красный конь.

— Мам, пап, — посмотрела на них умоляюще.

— Езжай, дочка, — разрешил отец и приобнял за плечи, открывшую рот маму, которая хотела что-то сказать.

Вбежала в дом, наверх в свою светелку, скинула платье, натянула штаны, рубашку, сапожки, что отец подарил. Ведь знал, что пригодятся. И кубарем скатилась вниз.

В загоне, кроме моего красавчика, никого больше не было. Братья похахатывали в сторонке, как бы говоря, сама хотела — вот подарок бери, пользуйся. А то, что он без обертки, да с ногами и с норовом необъезженным, это уж как именинница хотела, они не причем.

Открыла широкую воротину, держа в руке мытую и слегка потертую морковку, чтобы дух шел сильнее, направилась к Огоньку, как мысленно окрестила коня.

Тот внимательно посмотрел на меня карим глазом, всхрапнул, запрядал ушами. Переминаясь с ноги на ногу, незаметно стал отходить от меня. Я же потихоньку старалась подойти к нему, подсовывая поближе к его носу пахнущую морковку.

Все же конь понял, что не представляю для него опасности и потянул губами с моих ладоней лакомство. Я же спокойно положила на его шею руку, кожа под ней вздрогнула. Уверенно стала гладить, успокаивать и приговаривать слова заговора на послушание.

— Ты пройди испуг, стань мне конь другом друг. Я беречь тебя, лелеять буду, век тебя я не забуду. Светобог нам в помощь будет, все невзгоды позабудем, — приговаривала напевно.

Потом медленно подняла руку к волосам, сняла серебряную шпильку, незаметно для коня проткнула себе ладонь, зажала, чтобы кровь быстро не лилась. Поднесла шпильку к его груди и быстрым движением проткнула кожу и тут же приложила свою кровоточащую ладонь.

— Друзья навечно! — громко сказала коню, успев смешать нашу кровь.

Конь отпрыгнул стремительно и понесся по кругу загона, возмущенно ржа в мою сторону. Но я уже знала, что скоро он успокоиться и подойдет сам. Заклинание сработало, так как надо.

Огонек успокоился и подошел, ткнулся в ладонь мордой.

— Прости, друг, — с улыбкой сказала ему и забормотала заклинание на исцеление себя и его.

Конь совсем успокоился, ощущение боли пропало. Я взяла удила, перекинула ему на шею и, как он был, без седла, взлетела на него. Огонек всхрапнул и помчался по песку загона, с радостным ржанием оповещая, что наша пара конь-наездник состоялась.

— Я говорил! — услышала довольный голос Матвея.

Он знает меня лучше других братьев. Хотя разница у нас не сильно большая, но все же мы самые младшие и часто играли вдвоем. Старшие все бороться, да соревновать любили, а мы больше в догонялки, да по лесу ходить предпочитали. Матвейка видел как во мне колдовские чары пробуждались и крепли. Как росла сила ведьмы. Бабушка очень заботилась, чтобы мой талант все время совершенствовался, и давала нам задания.

Чаще всего мы находили место и созерцали природу, погружаясь в окружающее. Самое тяжелое для меня было остановить внутренний диалог. А вот Матвейке это было легче. Когда мысли переставали скакать в голове, наступала такая ясность, ощущения расширялись, и я начинала чувствовать травинку, листик, шишку на елке. Дальше задания шли сложнее — нужно был почувствовать воду, а потом и до птиц дошли.