Борис Привалов - Лесоруб Кумоха

Мохнатое, окаймленное короткой бородой-бахромой лицо пристава расплылось в довольную улыбку, глаза стали щелками.

— Хоть и прошло с той поры годика три, а то и четыре, но Кумоха у меня еще в долгу… Он ведь, бесштанник, меня обманул… Выдал себя за сына Сийлы-кузнеца, а сам… И Сийла тоже обманщик. Но Сийла мне все даром кует, я его простил.

А вот Кумоху… Прощу, если сестру к тебе отпустит!

Юсси вскочил с лавки, начал плясать от радости.

Пристав удивленно на него вытаращился.

— Нравится ему Айно,— со вздохом произнес Тайпо.— Из-за него и беру ее в служанки…

— Что ж, дело хорошее,— усмехнулся пристав.— Только робкому красавица в жены не достанется. А у Кумохи денег много? Может, он откупится?

— Какие у голодранца деньги — все раздает дружкам! — сказал богатый хозяин, и борода его полезла куда-то в сторону, подчеркивая презрение к нищему Кумохе.— Мороза да ветра у него только и вдоволь.

— А мне какое дело? Приеду, пусть попробует меня не угостить! — стукнул кулаком по столу пристав.

— Бедняцкого угощения да зимнего тепла ненадолго хватит,— пощипывая бороду, проговорил Тайпо.

— Посмотрим! — уже спокойнее произнес пристав.— Меня он обязан принять по-царски. Должник все же! Завтра же поутру— эй, слышишь? — едем к Кумохе!

Большой, широкий стражник, прикорнувший на краю лавки, вздрогнул от крика и отрапортовал:

— Слышу, ваше благородие!

— Иди спать! — приказал пристав.—И ты бы, блаженный, отправлялся на боковую,— обратился он к Юсси.— Чего рот раскрыл? Нам с хозяином поговорить нужно! Получишь ты свою Айно! Иди!

Когда все, кроме Тайпо, вышли, пристав перешел к делу:

— Я человек прямой—это каждый знает. Так вот: будет Айно служанкой у тебя, если ты мне сто рублен заплатишь.

— Двадцать пять! — сказал Тайпо, изо всех сил пыхтя трубкой.

— Семьдесят пять! — хлопнул ладонью по столу пристав.— Да за те же деньги я еще Кумохе н острогом пригрожу!

— Пятьдесят.

— Черт с тобой, хозяин. Жаден ты, как сто скряг! — Пристав поднялся с лавки.— Ну, спать пора… А деньги сейчас. Не то мне сны будут плохие сниться, завтра голова заболит, не поеду никуда!

…У Айно и Кумохи в этот вечер тоже были гости.

Матти привел с собой из леса маленького мужичка с испуганным лицом. Все у него было испуганное: и редкая борода, и синие глаза, и темные брови. Трубка торчала изо рта, большая, с кулак, и та, казалось, боялась дымиться.

— Мужичок с палец,— смеялся Матти,— а трубка с гору.

По рукам, в которые въелись мелкие несмываемые черные

морщины, можно было сразу догадаться, что мужичок — дубильщик, выделывает шкуры.

— Свою кожевню имел,— рассказывал о нем Магти.— овчины выделывал, оленьи шкуры, медвежьи — любые! А потом богатеи его в долги вогнали, разорили. А тут сборщики налогов, недоимки… Бежал он, Кумоха, от правежа. Сказали ему друзья, что я его спрячу, в Болотную землю уведу… Туда никто дороги не знает, и оттуда выйти можно только тогда, когда все вместе решат — открыть тебе тайную тропу назад к людям или нет… Там беглых живет — не сосчитать. И хорошо живут, раз царь до них не может добраться никак.

— Как тебя зовут? — спросил Кумоха беглого.

— Кондро,— тихо ответил дубильщик.

— Он такой рваный! Он же замерзнет! — забеспокоилась Айно и спросила брата:—Можно, я отдам старые вещи отца? Они будут ему впору.

— Лучше заплата, чем голое колено,— засмеялся Матти.— Плохо, когда не на что заплаты ставить! А пока еще места у Кондро на рубахе хватает!

— Дай ему, сестра, все, что отыщешь,— разрешил Кумоха.— Добрый подает грош, а бедный, у которого карман пустой,— руку.

— Но рука-то эта дороже золота. Потому что она рука друга! — как мог торжественнее закончил Матти.— Так вот, друг Кумоха: Кондро должен прожить где-нибудь здесь две недели. Через две недели за ним придут Мокки с Нийкоем, уведут его в Болотную землю. Там не то что пристав сам дьявол его не поймает! Но здесь не в лесу же ему жить в берлоге… Зима!

— Что ты петляешь, как заяц? — закричал Кумоха, хватая Матти за шиворот.— С каких это пор ты перестал говорить прямо?

— С тех пор, как познакомился с «вашим благородием!» — еле смог выговорить Матти.

— Ну ты же мог сказать: «Кумоха, Кондро две недели поживет здесь, пока за ним не придут»! А?

— Мог бы, мог бы… и даже скажу… только отпусти… я же не Тайпо… я твой друг… еще задушишь…

Кумоха рассмеялся, разжал кулак.

Матти дышал, как рыба, выброшенная на берег.

— Вот силушка! Тебе с медведями бороться, а не с рыбаками!