Борис Привалов - Лесоруб Кумоха

Легли спать. За стеной избушки бушевала метель. Ветер гудел, как сто прялок сразу.

«Все к лучшему!—думал Кумоха.— Обманные деньги у Ворона заберем, тем, кого он обобрал, вернем. А что Ворон без денег делать станет, когда его из села выгонят, это уж не моя забота!»

…Кумоха и рыжий пришли к дому отца Василия, где остановилось «их благородие», ранним холодным утром. Село еще лежало в сумерках, только крест над колокольней уже горел в лучах выбирающегося из-за ближайшего леса солнца.

Поповский пес бросился на них, оглушительно лая, страшно рыча и восторженно размахивая хвостом.

Из стоящей рядом с большим поповским домом нзбы вышел козлобородый старик — церковный сторож, он же звонарь, он же, в случае надобности, пономарь. Посмотрел с хитрецой на Кумоху и рыжего:

— Ранняя пташка уже клювик очищает, поздняя только рот раскрывает!

Потоптал ногами для согрева, похлопал себе крест-накрест руками по бокам.

Железные колечки на трубках рыжего и Кумохи покрылись инеем: пока шли от колдуна, не курили, сейчас было самое время закурить.

— Рано, рано, мужички, объявились»—снова заговорил

пономарь-звонарь — церковный сторож.—«Ваше благородие» спят еще.

— Нам не к спеху, обождем,— ответил рыжий.

— Холодно!— продолжая топтаться на снегу, произнес пономарь.

— Кто крепко сбит, тот против пяти морозов устоит,— затараторил рыжий.—А у кого шубы нет, тому все ветры с севера. Вот, к примеру, дружок мой морозов не боится, а я и летом мерзну…

— Вы от колдуна подальше держитесь,— посоветовал пономарь.— Зол на него отец Василий, ох зол! И «ваше благородие» тоже. Вчера прямо кулаком стучал, кричал: «Всю нечисть в селе извести!» «Ваше благородие» крут бывает во гневе! В острог посадит — выбирайся потом!

— Ох уж острог этот..покрутил головой рыжий.— Только за что? Я человек мирный, никого не обижал… Вон даже пес поповский и тот меня признал сразу. Видишь, хвостом вертит?

— Мое дело сказать, ваше — слушать.— Пономарь потоптался еще немного и ушел в избу.

— Запугивать вышел. Как увидел нас, так и вышел нарочно,— сказал Кумоха.— Видно, сильно боятся поп и весь его клир нашего чуда!

— Это еще присказка, а сказка впереди.— Рыжий запыхтел своей трубкой.—Вон дверь зашевелилась у попа, сейчас нас кликнут!

И верно, толстая дверь поповского дома медленно открылась, и здоровенный детина, видимо, один из стражников, которые приехали с приставом, небрежно поманил рыжего и Кумоху.

В доме было жарко, душно. Пахло свежими пирогами, жареным мясом.

— Сытого хорошо угощать,— шепнул рыжий Кумохе.— В глазах места еще хватает, а пузо уже не принимает.

В небольшой горнице, куда детина привел ранних гостей, сидели отец Василий и «ваше благородие». Большие ковши с медовухой стояли перед ними.

Кумоха и рыжий дружно сорвали шапки, поклонились.

Кто вы и откуда? — строго спросил из своей бороды отец Василий.— А ты, рыжий, чего такой веселый?

Лучше смотреть на веселого, чем на грустного, батюшка!—бойко сказал рыжий.— Правильно, ваше благородие?

— Ты, кривой,—обратился к Кумохе поп,—чего молчишь, стоишь пнем?

— Заяц оттого быстрый, что у него душа в пятках,— ответил Кумоха.— А я еще ни от кого не бегал, потому и стою крепко.

«Ваше благородие» удивленно посмотрел на Кумоху: смелый мужик — беспокойный мужик, от него чего хочешь ждать можно.

— Сын кузнеца Сийлы, который возле Пудожа кузню держит,— пояснил отец Василий приставу.

— Про тебя, отец Василий, знаешь какие промеж мужиков да баб сказки сказывают? — спросил рыжий весело.

— Ну? — удивился поп.— Про меня? Ох ты! Что же сказывают?

— Всякое, батюшка… Вот, к примеру, как хитрый Клиймо хотел вас обмануть, и ничего у него из этого не получилось.

— Да? — удивился поп.— Любопытно! Это тот Клиймо, который у нас жил?

— Тот, тот! Значит, Клиймо нашел клад. Возле церкви. Раз возле храма — клад, батюшка, ваш…

— Истинно, истинно…— прогудел из бороды отец Василин.

Но Клиймо хотел этот клад у себя оставить. Принес его домой. А баба у Клиймо болтлива, слово у нее на языке не лежит. Если молчать будет—лопнет. Хитрый Клиймо это знал. Он вывел ее во двор, говорит: «Ложись под корыто а молчи. Если пролежишь, промолчишь пять минут, то я тебе тайну великую скажу». Она легла, молчит. Клиймо посыпал на корыто зерна и кур согнал. Они и принялись по корыту клювами стучать, зерно собирать. А Клиймо кричит жене: «Град пошел, слышишь? Лежи, не вылезай!» Куры склевала все, ушли. Тогда и жена из-под корыта выползла. «Ну какая такая тайна?» Клиймо ей: «Клад нашел… возле церкви… только никому ни слова, а то придется отцу Василию отдавать…» Она, конечно, поклялась, что, мол, молчать будет, да назавтра же все соседкам н рассказала. «Мы, говорит, клад нашли вчера, когда град шел…» А над ней все только посмеялись: никакого града ведь не было! И сколько она ни кричала про град, никто ей не верил. И про клад не верили— Так Клиймо клад у себя и оставил.