Тамара Крюкова - Дом вверх дном

— А хоть бы и я! — гордо выпятив грудь, выступил вперёд сизоносый.

Сухопарый тут же смолк и страшно заинтересовался пейзажем за окном.

— Прошу вас, выслушайте меня! Какое отделение? Я ни в чём не виноват, — с мольбой в голосе робко вставил «рэкетир».

После этого все совсем осмелели, и каждый пожелал внести свою лепту в борьбу с преступностью.

— Давно их пора переловить, ворюг этих. У моей соседки на прошлой неделе кошелёк прямо из сумки вытащили, — поддержала сизоносого старушка.

— А может, девочке и правда показалось? — вставил чей-то нерешительный голос.

— Ребёнок зря говорить не будет, — с горячностью возразил другой.

Лицо несчастного «грабителя» покрылось красными пятнами. Он попытался протиснуться к выходу, но не тут-то было. Получив всеобщее одобрение, Агата держала его мёртвой хваткой, а другие пассажиры преградили дорогу, отрезав путь к отступлению.

В это время автобус остановился, и, как по заказу, в него вошёл молодой милиционер.

Народ заволновался. Сизоносый кричал, что рэкетиров надо душить, кто-то пытался объяснить, что поймали преступника. Мужчина твердил, что это ошибка, а Агата уверяла, что она точно знает — это опасный вор и грабитель.

— Ишь, мафиози, думает, отвертится! В милицию его забрать, там быстренько разберутся, какая это ошибка! Я первый в свидетели пойду! — распалившись, кричал сизоносый.

Обстановка накалялась. Шофёр автобуса выглянул из кабины и сказал, что не может больше задерживать машину, потому что его ждут на маршруте. Автобус загудел, как потревоженный улей. Все торопились, и даже те, кто сначала был на стороне грабителя, склонились к мнению, что лучше гражданину пройти в отделение и там не спеша разобраться.

Наконец, оценив ситуацию, милиционер взял под козырёк и вежливо, но твёрдо сказал:

— Гражданин, попрошу вас пройти со мной.

— Это противозаконно. Уверяю вас, это какое-то недоразумение. Мало ли что может наболтать ребёнок. Вот посмотрите, у меня ничего нет, — мужчина открыл портфель и стал судорожно извлекать блокнот, батон хлеба, какой-то свёрток…

— Не слушайте его. Это он нарочно вас отвлекает, — не унималась Агата. — Он не сейчас украл, а в другой раз. Но это точно он. Я его сразу узнала.

— В другой раз?! В какой такой другой раз?! Да я никогда чужой нитки не взял! — с негодованием воскликнул мужчина.

— Ничего себе не взял! А кто простыни и пододеяльники стащил, когда все спали? — настаивала Агата.

— Какие простыни и пододеяльники? — спросил милиционер.

— Чушь какая-то. Посудите сами, где я мог взять чужие простыни и пододеяльники, — фыркнул мужчина, но потом вдруг хлопнул себя по лбу, как будто вспомнил что-то важное. — Постой, постой, простыни и пододеяльники, говоришь? — обратился он к Агате и неожиданно расхохотался.

Все стояли и в недоумении смотрели на него, а Агата не понимала, что в этом смешного.

— А где? Где ты видела, что я брал чужие простыни и пододеяльники? — сквозь смех выдавил мужчина.

— На крыше, где Карлсон живёт, — ответила Агата.

— Какой ещё Карлсон? — не понял милиционер.

— Который к Малышу прилетал, — объяснила Агата.

— Вот именно, Карлсон. Видите ли, я артист, работаю в детском театре. Вот моё удостоверение, — мужчина достал какую-то книжечку и, раскрыв её, показал всем.

В автобусе повисло неловкое молчание. Самые рьяные поимщики «преступника» скромно спрятались за спины остальных, а пойманный вытер платком выступившие от смеха слёзы и сказал:

— В «Малыше и Карлсоне» я играю вора и, судя по всему, играю очень хорошо.

Милиционер посмотрел удостоверение и, вернув его владельцу, недовольно сказал маме Агаты:

— Разбираться надо со своими детьми.

Мама стояла пунцовая.

— Простите, пожалуйста. Агата такая впечатлительная девочка, — пролепетала она, обращаясь к артисту.

— Значит, вы не вор? — спросила Агата, глядя «преступнику» прямо в глаза.

— Конечно, нет. Я — артист.

— Не приставай к дяде, — мама дёрнула Агату за руку. — Он только в спектакле вора играет, в театре, где он работает.

— Значит, у вас работа такая? — переспросила Агата.

— Да, — подтвердил артист. — Я ведь только в этом спектакле вора играю. А в других бываю и царём, и даже осликом. Это как будто понарошку, понимаешь?

— Вот это работа — всё время играть! Самая лучшая работа на свете! — воскликнула Агата, а потом добавила: — А вы всё-таки зря соглашаетесь воров играть. Вот если бы я была артисткой, я бы одних принцесс играла.