Тамара Крюкова: Дом вверх дном

Правда, взрослые считают, что они никогда не озорничали и всегда были самыми примерными детьми на свете, но это оттого, что у них плохая память. Вот если бы она была немного получше, мне кажется, детей никогда бы не наказывали.

В дверь позвонили. Бабушка прошла по коридору, отодвинула щеколду и ахнула. На пороге ЧТО-ТО стояло. ОНО мало походило на девочку, но по некоторым едва уловимым признакам бабушка угадала в этом существе свою внучку Агату, которая ещё полчаса назад, аккуратная и наглаженная, вышла погулять.

— Батюшки! Где же это ты так изуродовалась? — всплеснула руками бабушка.

— А чего он первый лезет? — насупившись, сказала Агата.

— Кто там к тебе лезет? — покачала головой бабушка.

— Алька. Чего он меня Агатой-не-Кристи дразнит?

— Ну и что? Пускай себе дразнит. А ты бы повернулась и ушла.

— Я и так повернулась и ушла. Я вообще не люблю, когда из носа кровь течёт, — сказала Агата.

— У тебя из носа кровь текла? — заволновалась бабушка.

— Почему у меня? У Альки. Я же говорю тебе, что он меня дразнит, — пояснила Агата.

— Значит, он тебя дразнит?! А ты-то хороша — мальчишкам носы расквашивать! Чисто казак в юбке! Платье изорвала, растрепалась. Ленту опять потеряла? Ну просто железные нервы надо иметь. Вот постой-ка в углу, подумай о своём поведении. Пускай родители придут, полюбуются на это зрелище. Ну и характер! Словно плутыш её в бок толкает.

— Какой плутыш? — тотчас заинтересовалась Агата.

— Обыкновенный. В старину так называли тех, кто озорничает без меры, — строго сказала бабушка, поставила Агату носом в угол между стеной и шкафом и вышла из комнаты.

«Зрелище» вздохнуло, почесало болячку на коленке, шмыгнуло носом и мечтательно произнесло:

— Вот было бы здорово, если бы у меня на самом деле был плутыш. Он бы меня пожалел и сказал: «Агаточка, ты самая лучшая девочка на свете. Зря тебя обижают и наказывают».

— Конечно, зря, — сказал вдруг чей-то тоненький голосок.

Агата оглянулась. На портьере раскачивалось маленькое, с Агатину ладошку, существо. Оно было беленьким, пушистым, с мохнатым хвостиком и весёлой рожицей. Существо походило сразу на котёнка, обезьянку и озорного человечка. Агата в жизни не видела подобного создания.

— Ты кто? — от удивления Агата забыла про свои огорчения.

— Обыкновенный плутыш. Но вообще-то меня зовут Тришкой. Я пришёл сказать тебе, что ты — самая лучшая девочка на свете.

— Ну и ну! — Агата смотрела на плутыша круглыми от удивления глазами.

Она протянула руку, осторожно тронула его пальцем и восхищённо выдохнула: — Всамделишный!

— А какой же ещё? — плутыш отряхнул ладошкой шёрстку в том месте, где до него дотронулась Агата.

— Значит, это ты озорничаешь без меры? — спросила Агата, с интересом разглядывая Тришку.

— Озорничаю?! Да я из кожи вон Лезу, чтобы тебе жилось веселее. Я же не виноват, что взрослые такие зануды. Им бы только наказывать. И ведь что обидно: чем лучше ребёнок, тем больше ему попадает.

— Это точно, — согласилась Агата. — Вот меня, например, каждый день за что-нибудь ругают, а Светку с пятого этажа то и дело хвалят: «Хорошая девочка, хорошая девочка». А никакая она не хорошая девочка. Она даже на дерево залезть не может. И вообще она ябеда-корябеда, чуть что — сразу жаловаться бежит.

— Не огорчайся, ты в сто раз лучше всякой Светки.

— Никто этого не понимает, — вздохнула Агата.

— Ничего, поймут. Мы им докажем, — успокоил Агату Тришка.

— А как? — оживилась Агата.

— Время покажет. Положись на меня. Я что-нибудь придумаю.

— А ты никуда не уйдёшь? — спросила Агата.

— Пока не вырастешь, не уйду. А потом ты и сама обо мне забудешь.

— Ни за что! — возразила Агата.

— Это тебе так только кажется. Все озорники обо мне забывают, стоит им повзрослеть, и считают, что они были самыми послушными детьми на свете.

— Почему? — допытывалась Агата.

— Потому что перестают играть, а я не люблю быть назойливым. Когда надо пошалить, я тут как тут, а потом меня и след простыл. Стоит мне отлучиться — ты обо мне и не вспомнишь.

— Вот возьму и нарочно вспомню, — заупрямилась Агата.