Евгений Енин - Атака снизу

Он повернулся к начальнику, сейчас на начальника совсем не походившему.

– Это видишь?

Толстый поводил у него перед носом поварёшкой. Ни разу не мытой, но золотой, и поэтому очень тяжёлой.

– А? – гнома в фартуке так и не расклинило.

– В общем, так. Или ты даёшь ключи от кладовки с продуктами, которые вы сами жрёте. Или мы варим тебя. Помои, в которых ты будешь вариться, мешаем вот этой поварёшкой. Понял?

Для понятности Толстый слегка стукнул начальника золотой поварёшкой по лбу. Это помогло, что многое говорило о пещерных гномах. Глаза начальника ожили.

– П-п-понял! – часто закивал он.

– Ключи! Еда! – сказал Толстый для понятности по-пещерному.

Бывший уже начальник принялся рыться у себя под фартуком.

Варево из помоев и немытой картошки вылили в трубу, уходящую вглубь земли. Обратно вылетел клуб вонючего пара. Это был помоечный гейзер с ручным заряжанием. Оставили только один котёл бурды – для стражников. Припасы подземных гномов, а в запертой кладовой нашлись не только овощи, но свежее мясо и даже фрукты, пустили в дело. Наконец-то содержимое золотых мисок соответствовало материалу, из которого они были сделаны. Поварихи расстарались, они даже всплакнули от радости, так соскучились по настоящей готовке, когда не бурда бурдовая из бурды забурдевшей, а жаркое из отборных продуктов. В колокол, давая сигнал к обеду, звонили в два раза дольше обычного.

Но настоящий праздник в пещере начался, когда развезли еду охранникам, всегда обедавшим после рабочих гномов.

Вопли ужаса и отвращения разнеслись по шахте. Семнадцать стражников, рискнувших попробовать тёплые помои, тошнило больше часа. К вечеру все знали, что в пещере появился новый гном с волшебной поварёшкой. Что угодно может с ней сделать. А на вопрос, какого размера поварёшка, отвечали шёпотом:

– С трёх взрослых гномов длиной и с одного толщиной. А сам он роста вон как до того камня. Это потому что у него в роду были великаны.

Когда самому Толстому рассказали эту историю, он очень удивился размерам и поварёшки самого неведомого героя. И ещё больше удивился, когда понял, что он и есть этот герой.

– Великаны в роду, – бормотал он, устраиваясь спать на жёстком каменном полу. – Хорошо, что Белка этого не слышала. Или, наоборот, плохо. Надо же, великаны. Поварёшка с трёх гномов длиной. Что только не придумают…

Заснул Толстый, совершенно довольный собой.

– Ну да, ну да, можно было догадаться.

Профессор присел на корточки возле Хкра, пытаясь заглянуть тому под днище.

– Ну-ка, сдвинься на пару сантиметров. Ну да.

– Дорогой Профессор, я нисколько не сомневаюсь в вашей способности постичь все тайны вселенной, и прошу поделиться со мной догадкой, посетившей вас при разглядывании моей нижней части.

– Белка, у меня от него голова болит, – сообщил Профессор, поднимаясь и отряхивая ладони.

– Если бы за вами, суперкротами, оставались супердырки, – он повернулся к Хкру, – вы бы всю Землю превратили в решето. Не Земля получилась бы, а червивое яблоко. Рано или поздно она бы – пфф!

Профессор сжал кулак.

– Сама бы в себя высыпалась. И мы бы летели сквозь неё, пока с той стороны не вылетели. Только никаких сторон уже бы не было.

– Да, такие последствия предсказуемы, – подтвердил Хкр. – Но мы не оставляем, как вы их назвали, супердырок. Нашу расу можно упрекнуть в излишней твёрдости, но не в том, что мы суперидиоты. Мы заботимся о своей среде обитания. Для суперкрота оставить после себя незаполненное породой отверстие, это как для вас… – Хкр задумался, – не прибрать за собой.

– Понятно. Толстого в суперкроты не примут. И это хорошо, а то он точно где-нибудь застрянет. А вы, значит фьють! – Профессор свистнул и изобразил ладонью замысловатую кривую. – Летаете под землёй со страшной скоростью.

– Позволю себе с вами не согласиться: ничего страшного в той скорости, что мы развиваем, я не усматриваю. Но точность вашего определения вызывает у меня восхищение: мы именно летаем. А не ползём, как некоторые. Впрочем, это совершенно неважно.

Белочка хотела спросить, какие это некоторые ползают, но Хкр погрузился в воспоминания, как бур в мягкую глину.

– Я необычайно сожалею, что ограниченность вашего языка не позволяет мне во всех красках передать, как это прекрасно – лететь сквозь толщу горных пород, меняя искристую упругость гранита на нежную пышность базальта. Мы поднимаемся к самой поверхности, скользя сквозь солёные донные отложения морей, и опускаемся вглубь Земли, купаясь в расплавленной горьковатой магме.