Сергей Афоньшин - Сказы и сказки нижегородской земли

Проворные берендята быстро подвесили дуплянку на березе, а Берендей выдолбил на всякий случай другую и поднял ее на шесте над воротами. Обе дуплянки скворцам понравились, и они не знали, какую выбрать. Долго без устали ныряли они то в одну, то в другую. Окна-летки Берендей второпях сделал тесноватыми, впору только пролезть, и вот пока скворцы лазили взад-вперед, краски с их перышек постепенно стирались. И никак новоселы не могли выбрать себе домик. Скворец настаивал на первой дуплянке, потому что на березе ему было ловче петь и не так жарко, а скворчихе понравилась дуплянка на шесте, потому что она летком была к солнышку, просторнее и светлее. Так вот, пока скворцы, выбирая домик-дуплянку, шныряли то в одну, то в другую, краски и позолота с них почти начисто осыпались. Наконец свили они гнездышко там, где хотелось скворчихе, — в дуплянке над воротами.

На досуге любили скворцы посидеть на крыше своего домика, пели и махали крылышками. И золотистой пыльцой слетали с их перьев остатки красок и позолоты. К тому времени как вывести детей, остались на скворцах только желтые крапинки да зеленоватый отлив. Повадились они летать на поляну, где Берендеи пеньки да коренья выдирали и землю под просо копали. Прилетят и давай вредных гусениц да жучков выклевывать. Так и норовят из-под рук людей червячка схватить. И опять подивился царь Берендей.

— Какие ведь ловкие! Недаром посерели, чай от работы да заботы краса-то вылиняла!

— И ведомо! — подстала Берендеиха. — Дом вести — не гузном трясти!

А шесть молодых скворцов, вылетевших из дуплянки, были еще серее. Когда детки поумнели и окрепли, старые скворцы их оставили и к середине лета вывели еще шесть скворчат. И стало в Берендеевом царстве четырнадцать серых скворцов, первых таких скворцов на всем белом свете. Все лето трудились скворцы, очищая владения Берендеев от вредных насекомых. Наперегонки бегали они по пашне, по борозде за пахарем, подбирая жучков и личинок. От сытой пищи молодые скворцы быстро выросли, выровнялись, и их трудно стало отличить от родителей. И с каждым днем они все больше привыкали к лесному царству Выдирай Пеньки, к труженикам Берендеям.

Но осенью, когда с полуночной стороны полетели на полдень первые стайки перелетных птиц, старые скворцы-родители забеспокоились, собрали молодых и сказали:

— Скоро сюда придут холода. Надо улетать от них на нашу родину, туда, где всегда тепло!

И все четырнадцать серых скворцов улетели к теплому синему морю. Они спокойно прозимовали в стране царя Лежи-Полеживай, потому что среди стайки серых скворцов никто не мог теперь признать двух озорных золоченых скворцов. Но с приближением жаркой южной весны забеспокоились молодые скворцы. Они заскучали вдруг по стране Берендеев, где родились и выросли. Это был зов их родины, и, подчиняясь этому зову, они сказали старикам:

— А теперь полетим на нашу родину!

И всей стайкой полетели на север. Радостно встретили серых скворцов в Берендеевом царстве. Много новых дуплянок появилось на шестах и на деревьях: выбирайте, гости дорогие, любой домик, кому что мило! Босые, худые и вихрастые царята-берендята зорко охраняли гнезда скворцов от сорок и ворон, от котов и кровожадных ласочек. И забота их не пропала даром. К середине лета около сотни серых скворцов трудились на земле Берендеев, помогая урожаю.

А осенью, когда все скворчиное племя тронулось в дальний путь, на зимовку к теплому синему морю, сам царь Берендей, по прозвищу Выдирай Пеньки, помахал им вслед своей старенькой войлочной шапчонкой:

— Доброй дороги вам, бесценные пичужки! Прилетайте опять!

Здесь конец сказки о том, как появились на лесной Руси серые скворцы. Племя их потом так разрослось, что заселило все равнины далеко на север от теплого синего моря. Холодный край с долгой зимой и быстрой весной стал их родиной. И теперь только зеленоватый отлив да желтые искорки на одежде наших скворцов напоминают о двух разрисованных скворцах, что в отместку за Пастушка и горбунчика Гия бранили царя дуралеем, а вельможу жуликом.

Появилась у одного боярина заморская диковинка, часы, величиной с большую луковицу. Время стрелками показывали и звоном отбивали. Часы еще тем угодливы были, что в полдень, к обеду и в полночь хозяина будили. Проснется боярин, терем обойдет, сундуки да замки-запоры оглядит и снова спать завалится. Дорожил боярин часами и часто перед гостями похвалялся. Но вдруг отказали часы, не тикают и не тенькают. Днем и ночью молчат, не радуют, не будят. Загоревал, заугрюмился воевода.