Елена Кочергина: Добрые сказки для взрослых и детей

В нашей литературной культуре получило широкое распространение так называемое инверсивное благовестие – показывание зла во всей красе для того, чтобы подвигнуть читателя к добру. Сейчас тяжело судить, было ли оно оправдано, но факт остаётся фактом – большинство классиков русской литературы развивали именно это направление. Достаточно вспомнить многие произведения Николая Васильевича Гоголя, Фёдора Михайловича Достоевского, Михаила Афанасьевича Булгакова. В некоторых произведениях авторов, говоривших о добре через образы зла, фактически нет положительных персонажей – их нет в «Мёртвых душах» и «Ревизоре», их сложно найти в «Идиоте», «Мастере и Маргарите» и т. д. Конечно, во многих произведениях авторы пытались оттенять толпу погрязших в страстях людей одним-двумя праведниками, но образы праведников зачастую получались жалкими и неубедительными.

Мы так прониклись духом инверсивного благовестия, что персонаж, поступающий согласно велениям своей совести, кажется нам надуманным и ненатуральным – например, мальчик, отказывающийся от мировой славы из-за любви к отцу (а не рыдающий навзрыд из-за своего провала, как дети-участники известного шоу, понявшие, что не вписываются в «американскую мечту»); или юноша, который не захотел становиться самым богатым человеком на земле, а предпочёл вместо этого получить дар помощи ближним.

Мы знаем, что Евангелие – это благая весть, весть о том, что зло не всесильно, что в каждом человеке есть образ Божий, который в любой момент может восстать и превозмочь окружающее зло. Как выразить благую весть двумя словами? «Христос воскрес!» А чуть более полно? «Христос воскрес из мёртвых, смертью смерть поправ и тем, кто во гробах, жизнь даровав!» Показывать духовных мертвецов русские классики умели и любили – спору нет. Но много ли в их произведениях персонажей, которые приняли жизнь, даруемую Христом, и духовно воскресли? Очень и очень мало, что весьма и весьма печально. А ещё печальнее то, что метод инверсивного благовестия проник и в детскую литературу, и даже в сказки. А ведь сказки просто обязаны хорошо кончаться (как считал один из самых добрых сказочников XX века Дж. Р. Р. Толкин)! Но что мы видим в концовках сказок у наших классиков? «Карабас Барабас так и остался сидеть в луже под дождём»; «А с третьего щелка вышибло ум у старика»; «Слышен был плачь женщин и детей и голос министра Чернушки, который кричал: „Прощай, Алёша! Прощай навеки!“» и т. д.

У самой великой Книги на земле – самая светлая и жизнеутверждающая концовка: Христос воскрес! Почему бы русским писателям, особенно детским, не взять её на вооружение и не показывать в конце своих произведений чьё-либо духовное воскресение?

Минус инверсивного благовестия в том, что оно не столько вызывает отвращение к греховному образу жизни, сколько подвигает человека к самооправданию. «А я ведь живу получше этих персонажей, – думает читатель, – зачем мне что-то менять в своей жизни?»

Новозаветное благовестие показывает, каким должен быть настоящий человек, и подвигает читателя стремиться к этому идеалу.

Дорогие взрослые, милые дети! Перед вами редкий образец книги сказок, написанных в духе новозаветного благовестия! Пусть увеличится ваша радость и воспрянет душа от множества по-настоящему добрых вестей, которые несёт эта книга!

Жил да был один старый деревянный дом. Дом был волшебный. Он умел менять душу человека, который в него заходил.

Зайдёт в него пьяница – выходит трезвенник. Зайдёт в него взяточник – выходит бескорыстный человек. Зайдёт злыдень – выходит добряк. Зайдёт грубиян – выходит интеллигент. Зайдёт выскочка – выходит скромняга. Зайдёт обжора – выходит постник. Зайдёт унывальщик – выходит жизнелюб. Зайдёт трус – выходит отважный воин. Зайдёт человеконенавистник – выходит человеколюбец.

Старый дом смотрел на то, как преображаются люди, и радовался.

Но вот однажды дом заболел. Пришёл какой-то чиновник, осмотрел дом снаружи и определил его на снос. Зашёл чиновник внутрь и преобразился. Вышел из дома, радуется и детскую песенку поёт: «От улыбки станет всем светлей…» Думает: «Как же можно такой чудесный дом сносить? Надо его вылечить!»