Александр Шевцов - По щучьему велению

– Не спит! Не спит! С днем рождения!

Они налетели на Марью-царевну и принялись ее целовать и тормошить.

– Вставай, вставай, соня! Нам пора идти на праздник! Ты забыла!

Марья-царевна попыталась спрятаться под одеяло, но одеяло сорвали, и она со смехом вскочила в ночной рубахе и принялась отбиваться подушкой.

– Одеваться! Умываться! – кричали девочки.

И уже одни несли тазик и кувшин с водой, другие тащили платье.

– Ты что, забыла? – воскликнула одна из девочек, – мы же из замка на волю идем!

– Ой! – воскликнула девочка, глядя на роскошное платье, которое принесла. – Точно!

И тут же умчалась за простым крестьянским сарафаном.

– Я побежала княгиню предупреждать! – воскликнула между тем другая девочка. – Заодно и сама переоденусь! – и умчалась из спальни.

Княгиня ждала их у себя в покоях. Стайка придворных девочек ворвалась к ней, ведя Марью-царевну, но в дверях они собрались, сделали серьезные лица и церемонно вошли парами. Все были одеты в сарафаны, льняные вышитые рубахи и крошечные лапти. Этакая стайка крестьянских девочек. Княгиня внимательно всех осмотрела, поправила ленты в волосах и улыбнулась:

– Не забудете наши уроки, как скрывать Марью-царевну?

– Нет, что ты! Нет никакой Марьи-царевны, есть Марья-чернавка! Она по дворцу прислуживает вместе с нами!

– Вот и умницы! Ни с кем не разговаривайте, на хитрости не поддавайтесь, чужих людей сторонитесь. А если увидите кого подозрительного, кто вынюхивает что-то возле вас, тут же стражнику!

– Мы знаем! Знаем!

Княгиня поцеловала Марью-царевну, погладила по волосам остальных девочек и отпустила их.

– Бегите! Только через трапезную, чтобы с людского хода выйти. Заодно и поешьте там!

Девочки со смехом убежали под взглядами улыбающихся стражников.

Уже в конце дня, полного игр, веселья и хороводов, когда вечер только-только вступал на землю княжества, начался звездопад. Девочки перестали петь и водить хоровод и смотрели, как звездочки летят по небу. Мальчики, игравшие с ними, решили развести костер и разбежались собирать хворост. Взрослые, наблюдавшие за играми детей, тоже загляделись на небо.

Воспользовавшись этим, Марья-царевна отошла в сторонку и смотрела на падающие звезды одна. Вдруг одна из звездочек, пролетавшая мимо, замерла и медленно закружилась вокруг нее, словно светящаяся ночная бабочка.

Марья-царевна протянула к ней руку, и звездочка опустилась на ладошку. Марья-царевна накрыла ее второй ладошкой и прижала руки к груди. А когда открыла, звездочки в ладошках не было.

Зато ее глаза начали светиться загадочным, неземным сиянием…

Когда умер отец, Емеля был уже взрослым парнем. Умирая, отец оставил сыновьям по сто рублей серебром. Старшие братья решили заняться торговлей, но никакой надежды на то, что Емелю тоже удастся к этому приобщить, не было. Поэтому братья просто выманили у него его долю, пообещав ему шапку и красный кафтан, и уехали в нижние города закупать дешевого товара.

А Емеле велели слушаться их жен, то есть его невесток, и во всем им помогать по хозяйству. Емеля, впрочем, не возражал, помогать не отказывался…

Но только братья уехали, он слез с печи, взял топор и пошел из избы.

– Ты куда? – спросила одна из невесток.

– Печку себе строить, – буркнул Емеля.

– Тебе этой не хватает? – заворчала невестка.

– Эта ваша. А мне моя нужна, – ответил Емеля и ушел.

А вскоре раздались удары топора. Невестки выскочили из избы и увидели, что дурак прорубает стену двора. Проем был большим, бревна толстые. Но он махал и махал топором со всей дурацкой мочи.

На крики невесток сбежалась вся деревня. Но дурака остановить никто не смог, сколько ни угрожали и ни отманивали вкусным. Даже самые здоровые мужики побоялись к нему сунуться, так сосредоточенно он махал топором. А на все увещевания он только ухмылялся и говорил:

– Хочу печь!

Так и отступились, бормоча, что он звездой ушибленный.

А дурак между тем тюкал, тюкал и прорубил проем до самой земли. Затем приволок из леса две огромные дубовые колоды и начал рубить клеть под печь.

Колоды он отесал с боков и затесал снизу, словно полозья у саней. Вставил их в проем в стене, так что торчали лишь самые концы, и принялся врубать в них поперечины из вырубленных из стены бревен. И сделал настил под основание печи. Народ подходил смотреть, качал головами, но помалкивал.

После этого Емеля взял мешок и отправился к развалинам древней башни, что была на берегу Дуная, возле которого стояла деревня, и принялся выламывать и таскать камни.