Михаил Чулков - Русские сказки, богатырские, народные

Родитель мой, услышав о таковом несчастье, оставил успехи побед своих и вынужден был, спешно заключив мир, ускорить с возвращением в свое государство. Страну свою он нашел в самом жалком состоянии: поля и деревни запустели, жители разбежались. Тут курились пожженные нивы; здесь трепетали остатки тел сожранных людей и животных; в столице его народ пребывал в унынии, никто не смел выйти за двери; голод и смерть царили повсюду.

Объятия нежной супруги не могли истребить в отце моем помышления о всеобщем несчастье. Сама матушка моя умножала скорбь души его, представляя себя на жертву в спасение отечества. Можно ли было принять такое предложение супругу, полагающему в ней все своё благополучие? Но следовало чем-нибудь спасти народ! Богорис и Куридана были великодушны: он хочет идти сразиться и победить или погибнуть, а она вознамерилась искупить жизнью своею его и отчество. Княгиня против воли княжеской созвала верховный совет. Тот повелел советникам удалиться, не слушать предложения женщины, обещает защитить себя и их одной своею неустрашимостью, но Куридана их останавливает. Она показывает им гибель всеобщую, происходящую за неё одной; рисует им весь ужас происходящего и согласна одна за всех пойти на съедение Зиланту. Уговаривает их не повиноваться в таком случае их монарху. Вельможи благодарили ее, превознося похвалами. Богорис угрожал, метался и не знал, что предпринять. Любовь и добродетель сражались внутри него.

Время было утреннее. Зилант был уже под стенами города; вскоре страшный свист его донесся до чертогов княжеских; слова «Богорис, отдай мне жену свою» повторялись по чертогам в жутком отголоске. Куридана мужественно встала, обняла нежно любимого супруга, попрощалась с ним навеки и вышла. Богорис со всем своим великодушием не мог вынести вида столь поразительного, не мог ни удержать ее, ни воспротивиться, ибо силы его оставили и он пал без чувств. Куридана останавливается, проливает слезы, возвращается к мужу, целует напоследок бесчувственного супруга и предается вельможам. Те же в рыданиях употребляют во всеобщую пользу бесчувствие своего государя, подхватывают на руки свою избавительницу и несут её к городским воротам. Алтари курятся, и коленопреклоненные жрецы возносят к бессмертным богам моления о спасении своей героини.

Весь город в слезах провожал бедняжку за ворота и оставил снаружи.

Между тем Богорис пришел в себя; не увидел рядом своей супруги, и обнаружил себя всеми оставленным. Отчаяние охватило его. Он выхватил меч свой, вознёс его на грудь свою, не желая пережить свою возлюбленную, которую полагал уже растерзанной чудовищем. Но невидимая рука вырвала меч из рук его. Княжеские чертоги наполнились светом, подобным утренней заре, и перед князем предстала женщина в белом одеянии. Величие и милость сияют из престарелых черт её лица. Она возвестила ему: «Богорис! Приди в себя! Добродетели твои не должны допускать к тебе подобного отчаяния? Не волнуйся о безопасности о своей супруги: к ней не сможет прикоснуться чудовищный Зилант. Но чтоб уверить тебя в истине слов моих, знай, что я волшебница Добрада, родственница и подруга покойной твоей тещи княгини Кегияне. Я присутствовала при рождении твоей супруги и, предвидя возможную опасность от чародея Сарагура, повесила ей на шею талисман, который защищал её до сегодняшнего дня от его происков, как и ныне охраняет её от Зиланта, ибо он и есть тот самый чародей, принявший на себя вид страшного змия. Едва с возрастом в Куридане начали развиваться прелести, увидел её Сарагур и с первого взгляда смертельно влюбился. Тотчас вознамерился он похитить ее, но талисман препятствовал желаниям его. Я была права в рассуждении о безопасности супруги твоей, но Сарагур не оставил меня в покое. Проведав, что я защищаю Куридану, и не имея силы покорить меня явно, он делал мне со злобы разные пакости тайным образом, так что наконец я была вынуждена наказать его. Я своей магией и своей превосходящей над ним властью заперла его во внутрь Волжских гор и, заключив судьбу его ужасными заклинаниями, от коих и сам Чернобог трепещет, в золотую рыбу, повергла её на дно Волги, ибо не думала, чтоб из-за глубины того места в реке кто-либо способен был выловить ее. Сарагур же без того не мог освободиться из тюрьмы своей, пока не попадет рыба эта в чьи-либо сети. И подумалось мне, что рыба из металла не попадет никогда в западню. В число заклинаний входило и то, что Сарагур, если и высвободится из неволи, не сможет уже вредить людям, не превратившись в Зиланта, но в таком случае он уже не обретёт никогда прежнего своего вида и вынужден будет вскоре окончить жизнь свою. По воле несчастного случая белуга проглотила волшебную золотую рыбу, и когда супруга твоя в отсутствие твое выехала на рыбную ловлю, та самая белуга и попалась ей в сети. Чародей тогда же и вырвался из заточения и, подумав, что заклинание мое, удерживавшее его, не могло исчезнуть иначе как ввиду моей смерти, то и вознамерился княгиню похитить. Но к досаде своей увидел, что покушения его бесплодны, отчего пришел в такую злобу, что пожелал лучше лишиться человеческого вида, чем оставить без отмщения мнимую свою обиду. Он превратился в Зиланта и решил опустошить всё государство Болгарское или погибнуть. Ты же, дорогой князь, не ведаешь, что имеешь при себе несравненное сокровище. Твой меч на самом деле составлен из могучих талисманов древними египетскими мудрецами и, оказавшись утрачен в сражении египетским фараоном Сезострисом, достался твоему праотцу – он-то и есть истинный бич на всех чародеев и их колдовства. Удары его неотвратимы, все волшебные чары исчезают от его прикосновения, и именно ему одному-то ты и обязан всеми своими победами. Ступай, истреби чудовищного Сарагура; тебе предопределено низвергнуть его в самый ад. Он, завидев тебя, испустит пламя, но для уничтожению его довольно одной фляжки воды из реки Буга. – Она подала ему флягу. – Немедленно облей ею себя и смело ступай на врага; но постарайся одним ударом срубить ему обе головы, поскольку, если ты отсечешь ему только одну, Сарагур хотя лишится от сего жизни, но успеет уйти от тебя в свою нору, где исчезающая в нем чародейная сила произведет на свет яйцо. Он снесет его, а потом умрет. Из трупа его будут произведены на свет зачарованные латы, которых ничто не сможет пробить, кроме твоего меча. Из отсеченной его головы вырастет каменный конь, который оживет в то время, когда злые духи это яйцо высидят, и выйдет из него исполин Тугарин, именуемый так потому, что туго рос, ибо выведется он чрез десять лет, но, вылупившись из яйца, он в одну минуту достигнет совершенного своего возраста. От этого Тугарина, с которым в силе и злобе никто из смертных не сравнится, предстоит великие напасти, хотя не тебе и не княгине твоей, ибо вы окончите век свой в благоденствии, но дому твоему, потому что Тугарин, имея врожденную ненависть к болгарам, начнет опустошать твоё государство; и сын твой Тревелий вынужден будет искать с ним мира. Но мир не сможет воспоследовать, кроме обещания ему дочери твоей в невесту, ибо он, не видав ее, при самом рождении своем почувствует (через влияние страсти покойного отца своего) чрезмерную к ней любовь. Сын твой, при недолгом с ним обращении, заразится его злобою и станет лютейшим тираном, так что если не поспешить с убийством Тугарина, Тревелий погибнет в бунте от рук своих подданных. Убить же Тугарина не сможет ничто, кроме меча твоего, но и ты правды обо всём этом не должен открывать никому, кроме супруги своей Куриданы. Она может открыть правду о том своей дочери, а та – своему супругу, ибо в книге судеб определено истребление Сарагурова племени некоему Славенскому богатырю, не рожденному матерью; и чтоб сын твой не владел твоим мечом, для чего и должно будет тебе повесить его, одержав победу над Зилантом, в своей оружейной палате, перемешав его в куче других мечей. Судьба же доставит его в руки тому, кому надлежит. Внимай, Богорис! От одного твоего исправного удара зависит избавление дома твоего, или, впрочем, беда Болгарии неизбежна».